Все это так воодушевило меня, что я решила поделиться вдохновением с коллегами. И потом, обедать в одиночестве совсем не хотелось. Куда веселее есть вместе с официантами, к тому же они увидят, что я не какая-то чопорная тетка, а веселая, компанейская девушка.
Они и правда обрадовались, увидев меня, и, надо сказать, я не ударила в грязь лицом: мне удалось создать за столом отличную атмосферу. Я была в ударе, рассказывала забавные истории и анекдоты. Что-то внутри так и подмывало говорить, и говорить, и говорить, как будто меня специально позвали поддерживать беседу и веселить всех.
Родриго приготовил нам отличный обед, я уминала его за обе щеки.
– Тебе не стоит есть столько сосисок, – заметил Корантен. – Они вредят кровеносным сосудам.
Вот что я и правда искренне ненавидела, так это когда мне сообщали неприятные вещи, не поинтересовавшись, нужно мне это или нет.
– А тебе стоит есть их побольше, – ответила я. – Они способствуют образованию улыбки и смеха, а это хорошо для здоровья.
– Я думал, тебе будет полезна эта информация: недавно ученые выяснили, что, если питаться здоровой пищей, проживешь гораздо дольше.
– Вот уж не знаю, проживешь ли дольше, будучи аскетом. Но в чем я точно уверена, так это в том, что, пока грызешь капустные листья, жизнь будет тянуться бесконечно.
* * *
После обеда я забежала в комнату отдыха выпить кофе. Манон пыталась найти в раковине свою крошечную чашку с розовыми сердечками. Я чуть не прыснула, глядя на ее мытарства. Как же глупо тратить столько времени на поиски чашки, когда можно помыть ее сразу!
Марко цедил кофе, время от времени затягиваясь сигаретой. Он и так был похож на пещерного человека, а в заляпанной машинным маслом майке сходство было стопроцентным.
– Марко переживает за сына, – сообщил мне Родриго. – Мальчику скоро три года, а он еще не говорит. Врачи разводят руками.
– Расслабься, – утешила я капитана, – Эйнштейн произнес свои первые слова в четыре года. Может, твой сын – новый Эйнштейн!
«А может, новый Тарзан», – посмеивалась я про себя, возвращаясь в кабинет с чашкой кофе.
В коридоре я встретила Джулию, официантку.
– Какая-то ты грустная, – заметила я.
– Да… Переживаю за маму.
Я тут же пожалела, что дала повод завести этот разговор.
– Врач сказал, что у нее Альцгеймер.
– Черт.
– Да, просто ужас, я все время только об этом и думаю.
– Знаешь, ты будешь ей куда полезнее, если немного взбодришься. И потом, с такой болезнью люди живут долго, вот увидишь!
– Да, знаю. Но такое сложно пережить. Я была с ней, когда врач сообщил диагноз, и я скажу так: это ее потрясло. Совсем непросто узнать, что у тебя Альцгеймер.
– Представляю, – отозвалась я, делая шаг в сторону. – Но если это сможет тебя утешить, она быстро все забудет.
Вернувшись в кабинет, я взялась за составление прогноза операционного счета текущего месяца. Довольно быстро это мне наскучило, и я отложила неприятное дело на потом. Лучше пойти поболтать с нашим другом аудитором и посмотреть, как на него подействуют мои чары.
Он сидел в своей каюте, с головой зарывшись в счета. На столе – гора всевозможных документов.
– Ну как, доктор, это серьезно? – спросила я с самой обворожительной улыбкой.
Он никак не отреагировал.
– Предлагаю подвести предварительные итоги, – продолжила я. – Давайте посмотрим, насколько вы продвинулись и какую еще информацию я могу предоставить.
Заметив его колебания, я тут же добавила:
– Пойдемте сядем за барную стойку. Там сейчас никого нет и нам будет удобнее, чем в этой дыре.
Он последовал за мной, и я поздравила себя с первой маленькой победой. Когда человек физически идет туда, куда его ведут, то и на ментальном уровне он больше склонен прислушиваться.
Мы взгромоздились на высокие табуреты. Я с трудом сдержала смешок при виде таблички, на которой Джеф написал правила поведения для туристов. К счастью, Иван Раффо сидел спиной и не видел эту шутку.
Крупные капли пота стекали по лицу аудитора и капали на пиджак. Галстук, словно садомазохистский аксессуар, туго стягивал шею. Я забавлялась, представляя себя хозяйкой, выгуливающей его по палубе, как собачку, держа за галстук, как за поводок.
Я рассказала о своих проектах, попутно немного польстив ему, ведь идея менять места стоянки принадлежала не мне. Все это время я старалась говорить как можно спокойнее и рациональнее, мимоходом упоминая заоблачные цифры доходов, на которые я якобы рассчитывала «в самом худшем случае». Кивком головы он одобрил мое предложение. Я снова похвалила себя – самые крепкие орешки и правда оказалось проще всего раскусить.
– Но судя по тому, что я прочитал вчера, правила речного судоходства достаточное строгие и разрешение не так просто получить.
Черт, совсем забыла.
– Это я беру на себя.
Ладно, что-нибудь придумаю. Или скажу, что нам ставят палки в колеса и ничего не получается. Всегда можно найти решение.
Остаток дня прошел восхитительно. Я была в отличном расположении духа, чем очень гордилась, фонтанировала идеями, легко общалась с людьми, чувствуя себя при этом умнее их. Мир казался огромной игровой площадкой, созданной для прогулок и разного рода удовольствий. Мне хотелось двигаться, встречаться с людьми, получать новые впечатления.
По правде говоря, этот характер мне очень нравился. Единственным крошечным недостатком было желание получить как можно больше удовлетворения от любой ситуации и постоянный поиск все новых и новых возможностей для этого: вместо того чтобы довольствоваться тем, что есть, я представляла, что может усилить впечатление. Большую часть времени я витала в облаках, строя всевозможные планы, которые в далеком будущем принесут славу, деньги и море веселья.
Телефонный звонок вырвал меня из блаженных мечтаний. Это была Анна, жена моего друга Доминика, который утром звонил из больницы.
– Я так рада тебя слышать! Как поживает наш Доминик?
– Знаешь, я не думала, что позвоню тебе так быстро…
Тишина.
– Анна?
– Утром он говорил, что хочет попрощаться с тобой… Я так понимаю, он это сделал. Поэтому я просто хочу сказать, что… что его больше нет.
У меня перехватило дыхание.
Не зная, что ответить, я положила трубку.
Все вокруг утонуло в тумане.
Когда Доминик позвонил, я так хотела передать свой позитивный настрой, что не дала ему и слова сказать. Вместо того чтобы выслушать, сказать о том, как я его люблю и как сильно буду скучать, я вылила на него ведро дурацкого оптимизма.
