Мой друг плохо спал той ночью. Он продолжал обдумывать этот разговор и несколько дней спустя попросил о новой встрече с профессором. На этот раз он сказал: «Мне очень жаль. Я дал неправильный ответ. Буддизм гораздо больше связан с креативностью». Он объяснил, что пришел к такому выводу, исследуя неопределенность. Вы никогда не можете ни в чем быть уверены. Все непостоянно, смерть придет без предупреждения… Мы можем умереть в любой момент, и, хотя для нас это неудобный факт, мы никогда не упускаем его из виду, как бы ни старались. Непостоянство – это мост между рождением и смертью, и каждый шаг на нем ненадежен. Чтобы сохранять открытость и быстро реагировать на изменения, требуется гибкость. «Гибкость, – объяснил мой друг профессору, – созидательна. Мы всегда рискуем, осознаем мы это или нет, именно в силу неопределенности. Принимать непостоянство и неопределенность – значит быть готовым к неудаче. Поглощенность определенностью указывает на неизменное представление об успехе. Созидательность означает быть открытым к переменам и готовым к поражению».
Я сказал этому мужчине из Азии: «Не беспокойтесь о том, преуспеете ли вы или потерпите неудачу. Вы не знаете размер или параметры своего ума, поэтому не можете измерить так называемый прогресс. Если вы не сосредотачиваетесь на цели, это не значит, что вы сдаетесь. Это значит, что вы сохраняете восприимчивость к настоящему; это значит, что вы способны гибко реагировать на то, что происходит, и вам больше нравится обновление, чем повторяющиеся устаревшие воплощения вашего прежнего „я“. Конечно, ваш ум будет блуждать. Он будет попадать в ловушку, на удочки историй, вас будет отвлекать то, что вы видите и слышите, ваше умственное спокойствие разрушится и снова утвердится. Так это работает. Если вы можете принять все, что происходит, хорошее, плохое, нейтральное, – это самая лучшая практика.
Нам нужно обрести некоторую уверенность, и тогда мы поймем, что готовность сбросить маски – это акт не суицидального безумия, а обновления. Однажды я смотрел видео, в котором дети делали слепки своего лица из полосок газеты, погруженных в смесь воды с мукой. Когда маски высыхали, они снимали их и раскрашивали в яркие цвета, а потом снова надевали на лицо, используя резинки. Восторг детей был заразительным. Я помню, как думал тогда: «Только не забудьте снять маски. Вы сами надели их. Вы можете снять их. Не забудьте».
То же самое верно и для всех нас. Психологи говорили мне, что в возрасте от трех до шести лет личностные черты детей развиваются в шаблоны, которые мы потом используем всю жизнь. Они укрепляются через взаимодействие с окружающей средой. Можно сказать: «Вы лепите маску и потом врастаете в нее. За следующие десять – пятнадцать лет вы полностью обживаетесь в ней. При участии друзей и родственников она становится реальным «я». Но не совсем. На каком-то интуитивном уровне, за пределами думающего ума, мы знаем, что наша сущность – это нечто большее, чем маска, которая скрывает нас настоящих. Посреди ночи еле заметное свербящее беспокойство заставляет нас подвергать сомнению нашу суть, но часто мы просто не знаем, что с этим делать, и в итоге ничего не предпринимаем.
Процесс тренировки ума снимает эти маски. Мы не роботы, запрограммированные имитировать самих себя; но мы не знаем, как использовать наши творческие резервы, чтобы прекратить механическое поведение, даже то, которое сводит нас с ума. Занимать оборонительную позицию и быть скованным, ленивым, раздражительным или неуверенным – все эти виды реакций не записаны в нашем ДНК и не обязательно должны и дальше оказывать свое разрушительное воздействие. Они могут умереть прежде, чем умрем мы. Мы переживем смерть «я», которое носит маски. Не только переживем, но выгадаем от нее.
Мужчина из Азии сидел тихо, кивая. Он выглядел внимательным, признательным и постепенно становился все более грустным – как будто постепенно осознавал, что скоро ему придется расстаться с поведением, которое он когда-то так ценил. Он поблагодарил меня, и мы разошлись, каждый вернулся к своей практике.
Еще через пару дней он снова подошел ко мне и спросил, где я обучался медитации. Я объяснил, что мой отец был буддийским мастером и я прошел традиционное монашеское обучение. Я не задавал ему вопросов. Мне хотелось сохранить границы уединенного ретрита, и, хотя я был готов помочь ему в его медитации, заводить дружбу мне не хотелось. Но он, казалось, был искренне заинтересован в тибетском буддизме и спросил, не могу ли я познакомить его с практикой из моей традиции.
Складывалось впечатление, что главной проблемой этого мужчины по-прежнему было его желание контролировать мысли. А также его зацикленность на представлении о том, что медитация связана с достижением радости и ясности через отсутствие мышления. Это распространенная ошибка. Суть медитации – осознавание. Радость, ясность, внутренний покой – это все сопутствующие результаты, но они – не суть медитации, и чем больше мы стремимся к ним, тем больше ум сжимается вокруг представления о том, что должно происходить. Все это снижает нашу способность к пребыванию в состоянии осознавания.
Я решил познакомить его с медитацией на мыслях и объяснил, что начинать надо так же, как и практику анапанасати. Так же, как вы направляли свой ум на дыхание, теперь направьте его на мысли. Что бы ни возникало, просто наблюдайте. Так же, как вы использовали дыхание в качестве опоры для медитации, теперь используйте мысли. Дыхание меняется каждое мгновение, но может быть устойчивой опорой. Так что попробуйте практиковать таким образом, просто осознавая свои мысли, но не преследуя их.
Мысли возникают и исчезают. Нет проблем. Отмечайте звуки, ощущения, замечайте дискомфорт в теле, возбуждение, беспокойство. Отлично. Пребывайте в ясности ума, в ясности чистого знания. Знания без концепций, без порывов цепляния за «я», знания без зацикленности. Это соединяет вас с вашей собственной внутренней реальностью, вашей внутренней мудростью.
Я предложил ему попробовать, а потом вернуться и рассказать мне, как все прошло. Он ушел в другую часть парка. Примерно через час он вернулся и сказал: «Когда я пытаюсь наблюдать за мыслями, то не могу обнаружить их. Мой ум становится пустым».
«В этом смысл медитации на мысли, – ответил я. – То, что вы называете пустым, на самом деле – открытое осознавание. В нем нет объекта, как в случае с дыханием или мыслью. Осознавание осознает себя; знакомится со знающими качествами всеобъемлющего ума, которые присутствуют всегда. Когда вы ищете мысль и неожиданно не можете обнаружить ни одной, в этот момент нет объекта, только осознавание, так что это прекрасная возможность постигнуть его, не цепляясь за объект. Но вы не привыкли к подобному, поэтому вам кажется, что ум пустой, что это ничто».
Потом я указал на то, что после переживания пустого ума он осознал, что не может обнаружить ни одной мысли. «Это переживание, – объяснил я, – не подлинное открытое осознавание, но оно немного более просторное, чем непрерывный поток мыслей. Если этот опыт пустого ума отвергнуть как неважный или незначительный, это не принесет пользы. „Пустота“ существует в рамках осознавания, но даже когда мы не распознаем ее, она означает меньше мыслей, меньше зацикленности. Если вы можете понять, что пустой ум означает меньше мышления, тогда вы соединяетесь с качеством пустотного ума – и в этот момент присутствуют ясность и сияние. Что такое сияющий ум? Это ум, который переживает мысли с осознаванием».
