Когда я отказывался от привязанности к друзьям и семье, сотни лиц проплыли мимо одно за другим. Члены семьи, учителя, маленькие монахи, старые монахи, друзья из дома и издалека. Иногда появлялось лицо, которое я не видел много лет: пожилая монахиня, которая играла со мной в Наги Гомпе, друг детства из Нубри, монах-отшельник, который жил на землях Шераб Линга. Наблюдая за этой длинной процессией, я знал, что моя беспристрастность окажется под ударом, когда я вернусь к началу, к своей семье. Потом я сосредоточился на подношении своей матери буддам, словно вручая ее их заботам. Она всю жизнь жила в сфере благословений Дхармы, но это было неважно. Благопожелания о ее защите должны были родиться из моей благодарности. Но все же сама мысль о расставании с семьей разбивала мне сердце, и слезы катились по щекам.
После завершения этой части практики чувство безграничной благодарности наполнило мое тело изнутри. Осознавание стало очень глубоким, прочно укорененным. Я слышал лай собак. Видел людей. Сохранял полную неподвижность. У меня была уверенность. Если я умру, со мной все будет хорошо. Затем всплеск сострадания и благодарности присоединился к осознаванию, и я разрыдался, мои плечи задрожали.
Спустя пару часов после совершения подношений я почувствовал себя немного лучше. Когда я глубже погрузился в практику, тревоги, которые утром роились, как пчелы в банке, ушли.
Ко второй половине дня мой ум утвердился в более глубоком состоянии успокоения. Мысли пролетали, как легкий ветерок, и не создавали беспокойства. Не за чем гнаться, не за чем следить, мысли не обладают весом, чтобы утянуть меня вниз или назад, они просто продолжают свое путешествие от возникновения к исчезновению. Глубокое спокойствие распространилось из области ниже моего живота к конечностям. Казалось, чистый воздух медленно очищает отравленные ткани не только в моих легких, но и в костях, венах, энергетических каналах. Циркуляция крови разгоняла более тонкую, обновленную энергию от головы до пальцев ног. Разделение между воздухом внутри моего тела и воздухом под деревьями в парке у ступы стало неразличимо.
Я сидел, прислонившись к стене ступы кремации, но старался держать спину как можно более прямо. Было еще светло, когда я заметил, что огромная тяжесть словно толкает меня вниз, и голова стала падать вперед. Это было не похоже на сутулость предыдущих дней. Я больше не мог держать шею прямой. Мое тело стало таким тяжелым, что его вес, казалось, утянет меня вниз, под землю. Это ощущалось как падение, погружение. Я пытался поднять руку, но она, казалось, весила десятки килограмм. Я вспомнил, что эти знаки указывали на растворение элемента земли. Основание разрушалось. Земля подо мной продолжала открываться. Если это начало конца, пусть будет так. Пусть происходит все, что происходит. Сохраняй осознавание. Падаю. Погружаюсь. Зыбучие пески. Оставайся в состоянии осознавания. Растворение, чувства, ощущения – пусть они уходят и приходят.
Во рту пересохло. Я повращал языком, но слюны не было. Элемент воды покидал мое тело. Казалось, оно раскрывается и распадается на части. Оно рассеивалось, разрыхлялось, таяло, и потом я поплыл по поверхности воды, но мой концептуальный ум еще держался, словно приклеенный. Моя способность комментировать происходящее пока сохранялась, и я намеренно пересмотрел карту бардо. Я хотел убедиться, что понимаю все правильно: растворение элементов началось, и этот процесс спонтанно растворяет внешние слои ума – оставляя разрыв, через который пустотность проявится с большей ясностью, чем когда-либо.
Я много раз слышал об этой сияющей пустотности, которая сопутствует моменту смерти, она – лучший шанс для просветления. Мои переживания подтверждали, что растворение сознания освобождает ум, и я верил в то, что сон и сновидения были эхом физического умирания. Я испытывал волнение, нетерпение и с трудом мог дождаться следующего шага. Конечности начали холодеть. На улице было очень жарко, и я знал, что этот холод вызван тем, что тело теряет тепло. Элемент огня исчезал. Когда тело стало холодным, я перестал различать отчетливые формы и видел только красноватые вспышки перед глазами. Тексты говорят, что в этот момент область сердца остается теплой. Мне хотелось убедиться, что я нахожусь на правильном пути. Я с трудом мог поднять руку, и мне пришлось поддерживать ее другой, чтобы направить к груди. Да! Кисти оледенели настолько, что с трудом двигаются, но сердце теплое. Я в пути.
Мое осознавание становилось все более ясным. Концептуальный ум еще присутствовал, но начал угасать и уже не обладал прежней силой. С его растворением в рамках безграничной вселенной осознавания я стал ближе к высшей радости, которая пронизывает пробужденный момент. Мое тело, которое пало жертвой болезни и познало сильную боль, передавало высвобожденную энергию уму, словно говоря: «Иди, иди, иди».
С новообретенной уверенностью я пребывал в состоянии осознавания. Даже несмотря на то что мое тело слабело, я чувствовал себя более энергичным. Заблуждение и страх исчезли вместе с решением остаться здесь и защитить себя принятием.
Растворение воздуха не воспринималось так, словно его выпускают из меня. Наоборот, было ощущение, что воздух наполняет мое тело. Каждый вдох расширялся дальше моих легких, превращая материю в воздух, делая тело более легким и упругим. Внутренний воздух проникал из легких в органы и кости. Он просачивался в клетки крови, ткани и костный мозг. Вдохи надували меня как воздушный шар, раздвигая внутренние края костей и плоти, пока тело не взорвалось. Частицы материи разлетелись во всех направлениях, растворяясь в пустотности. Я больше не мог видеть или слышать. Сосуд раскололся.
С растворением воздуха в пространстве мое тело полностью парализовало. Я не мог пошевелиться. Внутреннее физическое движение замедлилось и едва происходило, но мое сознание оставалось неизменным. Концептуальный ум угасал, а я вспоминал описание растворения тела из текстов по бардо. До этого момента я чувствовал сердце и легкие. Теперь я больше не мог обнаружить биение сердца или почувствовать движение в животе. Но мой ум ощущал блаженство и продолжил расширяться, заполняя всю вселенную. Я отметил, что происходит. В этот момент «я» все еще пребывало в состоянии ясного ума медитации. Я сознавал спокойствие, осознавание, паралич, растворение элементов.
Потом даже самая тонкая форма обусловленного ума стала угасать. Когда чувства и элементы растворились, не было ничего, кроме осознавания, в чем бы я мог покоиться. С исчезновением структуры тела, которая хранит и грубые, и тонкие восприятия, ум расширился в сферу безграничного простора, которой он прежде никогда не знал. Чашка, которая называется ясным светом ребенка, разбилась.
По мере того как концептуальный ум утекал, неприкрытый изначальный ум проявлялся все с большей отчетливостью. Но все же в какой-то момент, когда притяжение чувств и элементов исчезло, я почти потерял сознание. Я был на краю беспамятства, а потом увидел красные и белые вспышки, похожие на те, что часто возникают в последние мгновения перед тем, как мы засыпаем.
Внезапно – бум! – осознавание и пустотность слились, стали неразделимы, как это было всегда. Но распознавание никогда не было таким полным. Вся вселенная раскрылась и стала полностью единой с сознанием. Никакого концептуального ума. Я больше не был во вселенной. Вселенная была во мне. Не было меня, отдельного от нее. Не было направлений. Не было внутри, не было снаружи. Ни восприятия, ни не-восприятия. Ни «я», ни «не-я». Ни жизни, ни умирания. Внутренние движения органов и чувств замедлились, свелись к минимальному функционированию. Я все еще понимал, что происходит, но не через внутренний комментарий, голос или образ. Такого вида познания больше не было. Ясность и сияние осознавания за пределами концепций, за пределами зациклившегося ума стали единственным средством познания.
