Заключение
Несмотря на то что научное поле на протяжении своей более чем трехвековой истории не прекращало стремительно расти, его базовая структура все это время оставалась относительно стабильной
[191]. В последние же двадцать лет она подверглась целому ряду радикальных изменений. На данный момент крайне сложно оценить их долгосрочные последствия. Мы все еще не вышли из переходного периода, характеризующегося экспериментами с различными способами распространения научных результатов: публикация препринтов в «открытом доступе» в онлайн-архиве, практики открытого (неанонимного) рецензирования, комментарии к статье после ее опубликования, рецензирование по «ускоренной процедуре» и многое другое. Но как можно видеть на примере репозитория ArXiv, созданного в начале 1990-х годов для хранения электронных публикаций по физике, не все дисциплины могут следовать одной и той же модели. Фальсификация медицинских открытий, не прошедших процедуры рецензирования, будет иметь гораздо более опасные последствия для общества, чем, например, неожиданное заявление физиков о том, что они наблюдали случай, когда нейтрино двигался быстрее скорости света
[192]. Осенью 2011 года эта впечатляющая, хоть и ошибочная новость несколько дней будоражила социальные сети и блогосферу, однако этот промах не мог иметь существенных последствий для жизни общества.
Ясно одно: настоятельное требование скорейших результатов — и более быстрой их оценки — не может не вызвать ответной реакции со стороны ученых. Так, возникло движение за «медленную науку»
[193], манифест которого гласит, что «уже не одно столетие единственно возможной наукой была медленная наука». Сторонники движения подчеркивают, что «общество должно дать ученым необходимое им время, а главное, сами ученые должны свободно распоряжаться своим временем для размышлений, ‹…›, чтобы переваривать информацию ‹…›, чтобы преодолевать взаимное непонимание, особенно в деле восстановления потерянного диалога между гуманитарными и естественными науками». И только время покажет, смогут ли ученые, все лучше осознавая механизмы, приведшие к пагубным для их исследований изменениям, добиться того, чтобы методы оценки, превратившие их научный продукт в простую «единицу отчета», были заменены иными методами, более адекватными самой природе науки. Ведь наука, как это подчеркивается в манифесте, «развивается неравномерно, резкими скачками и непредсказуемыми прорывами, и в то же самое время она ползет по очень медленной временной шкале, что тоже имеет право на существование и чему следует отдавать должное».
Олеся Кирчик, Ив Жэнгра, Венсан Ларивьер. Глобализация научной коммуникации: «Аномальный» кейс России?
[194]
Самым заметным изменением в устройстве мировой науки, по времени примерно совпавшим с разрушением советского блока, стало всеобщее и окончательное утверждение английского языка в качестве глобальной lingua franca научной коммуникации. Эта перемена отчасти отражает сдвиги в мировой политике и экономике, отчасти — собственную долговременную динамику производства науки и издания научных журналов. Исследованию тех напряжений, которые порождает тренд языковой унификации для крупных национальных научных систем — на примере России, а также размышлению о некоторых особенностях этого кейса и посвящено настоящее эссе.
Последние тридцать лет ознаменовались тем, что как отдельные академические институции, так и правительства стран стали ощущать нарастающий императив интернационализации. Причем это давление испытывают на себе не только развивающиеся, но и развитые в экономическом и научном отношении страны (такие, как Германия или Франция, Япония или Италия). Россия не является здесь исключением, хотя присоединилась к этому тренду позже многих других стран. К настоящему времени сформировался более или менее стандартный набор инструментов научной политики, направленных на интернационализацию национальной академической системы (наем иностранных профессоров и научных сотрудников, международное сотрудничество, стимулирование притока иностранных студентов, увеличение международной заметности научной продукции и т. д.). Несмотря на это, значение самого термина «интернационализация» до сих пор остается довольно смутным. Чаще всего этот термин ассоциируется с идеями мобильности, многонационального сотрудничества, а также с первоклассным уровнем исследований (excellence).
Хотя международная мобильность и сотрудничество, конечно, не новы, ранее не виданным в нынешней ситуации стало то, что в экспертно-управленческом дискурсе качество или уровень научных исследований той или иной страны или университета почти полностью совпали с уровнем его «интернационализации», объективированным в распределении мест в международных рейтингах. Ставкой в борьбе за ранг или место в рейтинге (к примеру, в Топ-100, волей правительства ставшем целью для пяти российских вузов), помимо символического престижа, являются средства национальных и международных фондов поддержки научных исследований, наконец доля на глобальном рынке высшего образования, который сегодня исчисляется десятками миллиардов долларов.
Одним из побочных эффектов этой жесткой конкуренции стала гонка за публикациями в «международных» научных журналах, учитываемых при определении места институции или страны в рейтингах. Наряду с такими нежелательными явлениями, как оппортунистическое поведение ученых, картели взаимного цитирования и другие практики искусственного наращивания импакт-фактора, появление хищнических журналов, готовых за плату опубликовать любую статью и т. д., можно наблюдать настоящую публикационную инфляцию, выражающуюся в непрерывном количественном росте печатной (или электронной) научной продукции. Увеличение видимой части этого айсберга подогревается деятельностью производителей баз научного цитирования (прежде всего Web of Science и ее европейского аналога — Scopus
[195]), продвигающих свои весьма дорогостоящие продукты во все новых странах и участвующих в дискурсе интернационализации и excellence. Эти компании также продают разного рода информационные и аналитические продукты, создаваемые на основе хранящихся на их серверах метаданных о научных публикациях. Последние становятся все более востребованными в условиях публичной политики, нацеленной на интернационализацию науки. Иначе говоря, международные базы научного цитирования являются не просто орудиями, но и важнейшими игроками (и стейкхолдерами) в глобализации научной продукции. Прежде всего, именно они являются теми «сторожами», которые в конечном счете определяют, какое издание является «международным», а значит, качественным, а какое нет, принимая решение о включении того или иного журнала в свои базы данных (или об исключении из них). Журнальные рейтинги как таковые можно рассматривать в качестве производной от существования индексов цитирования, рассчитываемых владельцами баз данных научных публикаций.
