Хотя коллаборативные проекты и исследования отличного качества могут проводиться исследователями с мировой периферии и быть опубликованы на их национальных языках, минимальное определение «международной» публикации предполагает английский язык. Именно журналы, выходящие на английском языке, имеют наибольший «импакт»
[196], измеряемый ссылками в других научных журналах на опубликованные в них статьи. Безвозвратно ушло то время, когда американское правительство инвестировало средства в перевод научных публикаций на русском и других языках, предполагая, что в них могут содержаться значимые научные результаты, неизвестные в англоязычном мире. Сегодня любой важный, прорывной для своей научной области результат появляется сначала на английском языке в престижном журнале. Иначе говоря, американские или британские журналы автоматически считаются международными, хотя, строго говоря, они могут быть довольно локально ориентированными
[197]. Несмотря на это, исследования, опубликованные на других языках и в других странах, по умолчанию рассматриваются как провинциальные и не имеющие всеобщего значения.
Но если английский язык является минимальным определением «международной» публикации, является ли он достаточным фактором, позволяющим улучшить международную «заметность» и признание статей, публикуемых исследователями из неанглоязычных стран? Как было показано на примере общественных наук, объекты которых по определению в большой степени привязаны к определенному месту и времени, а значит, менее интернациональны по своей природе, чем естественные науки, рост числа англоязычных публикаций исследователей из периферийных стран не сопровождается сходным увеличением их «импакта»
[198]. Но увидим ли мы схожую ситуацию в естественных науках, объекты которых в меньшей степени связаны с местом производства этих исследований и в этом смысле являются универсальными или глобальными? Иными словами, является ли международный рынок научных публикаций нейтральным местом, нечувствительным к языковым и национальным различиям?
У лингвистической унификации есть немало пламенных сторонников, как и критиков (хотя последних, кажется, со временем все меньше). Однако целью этого эссе не является сопоставление аргументов «за» и «против» или нахождение ответов на вызовы, которые ставит глобализация научной коммуникации. Я постараюсь показать, во-первых, некоторые тренды в развитии международного рынка научной периодики и в политике баз данных научного цитирования и, во-вторых, эффекты этих изменений в том, что касается международной заметности или влияния российской науки. Какое место занимает Россия в новой глобальной игре научного превосходства? Каковы структурные и политические причины ее нынешнего маргинального положения? Наконец, какие стратегии являются наиболее успешными с точки зрения улучшения международной заметности российской науки?
Переход к транснациональной модели науки
К началу девяностых годов для большинства стран в целом завершился «переход» от национальной к транснациональной научной модели, в которой используется единый язык научного общения (английский) и доминируют американские и британские коммерческие научные издательства. Одним из основных индикаторов этого перехода является ослабление связи между авторами, издателями и национальным языком в публикации научных результатов той или иной страны
[199]. «Национальная» модель в чистом виде, соответственно, характеризовалась бы совпадением всех трех: ученые и профессора, работающие в стране X, публикуют статьи и книги на своем родном языке в научных издательствах, функционирующих в той же самой стране. Транснационализация научной системы, напротив, предполагает географическую диверсификацию авторов и издательств при переходе всей научной коммуникации на английский язык.
В наибольшей степени к идеальному типу транснациональной научной системы приблизился случай Нидерландов, почти полностью отказавшихся от голландского языка как языка научного общения еще в начале 1980-х. Ранняя транснациональная политика голландских научных издателей имела очевидные выигрыши, обеспечив этой стране третье место на рынке международных научных издательств после США и Великобритании (именно в Голландии расположены головные офисы крупных издательских компаний Elsevier, IOS, Brill и др.). К транснациональной модели также приближаются скандинавские и небольшие по размеру европейские страны, и в наибольшей степени среди постсоветских — прибалтийские страны (в особенности Литва).
Советский Союз до самого конца оставался в стороне от этих общих трендов лингвистической унификации и снятия границ. В период после Второй мировой войны советские научные публикации выходили почти исключительно на русском языке (и частично на языках советских республик). Публикации советских ученых в зарубежных журналах были редки, а первый полностью англоязычный журнал (Biomedical science) стал издаваться только в самом конце советского периода. Не последним следствием этой осознанной языковой политики было то, что в 1970-е и 1980-е годы русский язык стабильно оставался вторым по распространенности языком научной коммуникации в мире
[200]. Юджин Гарфилд, легендарный создатель первой и самой известной в мире базы научного цитирования Web of Science, задавался на момент окончания советской эпохи вопросом: «Откроет ли перестройка двери советской науки английскому языку?»
[201]
