— Это вы мне? — прокричал Доукинс, откинув назад голову.
— Агенты прожарились, Доукинс? — спросила миссис Диккенс, которая только что засунула в рот еще одну пригоршню запатентованных доктором Маффином пилюль «Антипан».
Доукинс, привыкший к тому, что хозяйка частенько разговаривала с набитым ртом, немедленно перевел ее высказывание на общеупотребительный язык. У него получилась следующая фраза: «А с кем ты разговариваешь, Доукинс?»
— С вами обоими, с хозяйкой и с хозяином! — крикнул Доукинс, еще сильнее откидывая назад голову.
И тут он закашлялся, потому что сверху с новой силой повалил густой дым.
— Видишь ли, мы зовем на помощь кого угодно, всех, кто может нас услышать, включая и тебя, Дафна! — прокричал мистер Диккенс. — Если ты не поможешь нам в самое ближайшее время, мы с женой сгорим дотла и не доживем даже до конца седьмого эпизода.
— До конца чего, сэр? — спросил скромный джентльмен, который не имел ни малейшего понятия о том, что является персонажем повествования.
— Это не важно, Доукинс! — крикнула мама Эдди Диккенса (которая, как вы догадались, уже проглотила свои пилюли). — Спаси нас, пожалуйста!
Доукинс подумал про себя: «Это была бы прекрасная идея, если бы я знал, как это сделать». Но тут он услышал какое-то бормотание на уровне своих коленей и увидел возле шкафа Бормотунью Джейн. Не подумайте, что она была так мала, что доставала Доукинсу только до колен. Дело в другом: эта девушка была самым смышленым человеком из тех, кого мы встретили на страницах данной книги (не считая Эдди, конечно). Она знала, что горячий воздух (включая дым) поднимается вверх, поэтому самое лучшее, что вы можете сделать при пожаре, если не хотите задохнуться от дыма, — это лечь на пол и прикрыть лицо влажной тряпкой.
Бормотунья Джейн лежала на полу и за неимением тряпки прикрывала лицо вязаной лестницей.
Все годы, которые Джейн провела в шкафу под лестницей Диккенсов, она вязала, посвящая этому занятию не менее одиннадцати часов тридцати шести минут в день. Поначалу она вязала самые обычные вещи: шарфы, носки, шапочки, чехлы, накидки для чайника и тому подобное, но со временем стала более изобретательной и принялась вязать экзотические изделия — от каминов до лестниц.
Доукинс увидел вязаную лестницу и, не говоря ни слова (хотя мог бы сказать, к примеру: «Не соблаговолите ли вы позволить мне воспользоваться этой чудесной лестницей?»), выхватил лестницу из рук Бормотуньи Джейн.
Однако Доукинсу очень скоро пришлось убедиться, что это не та лестница, по которой легко можно было бы взобраться на второй этаж, чтобы спасти чету Диккенсов. Лестница моталась из стороны в сторону от малейшего дуновения, поэтому прежде всего необходимо было закрепить ее в вертикальном положении. Вот если бы Доукинсу удалось переправить лестницу наверх к мистеру и миссис Диккенсам, они могли бы привязать ее к чему-нибудь тяжелому, вывесить из окна и спуститься по ней вниз.
— У меня есть план рекогносцировки! — крикнул Доукинс.
— Сейчас не время жарить яичницу! — крикнула ему в ответ миссис Диккенс.
— Он сказал «рекогносцировка», а не «сковородка», — разъяснил жене мистер Диккенс.
— Какую рекогносцировку ты предлагаешь? — спросила у Доукинса миссис Диккенс, у которой загорелись брови из-за пролетевшей поблизости головешки.
К несчастью, Доукинс не услышал последней реплики своей госпожи, а в предпоследней расслышал не все слова. Последнее, что он услышал, это: «Сейчас самое время жарить яичницу». Будучи чрезвычайно исполнительным слугой, никогда не подвергавшим сомнению указаний своих господ, Доукинс помчался на кухню, чтобы приготовить им яичницу-глазунью, вместо того чтобы приступить к операции по их вызволению из огня.
Между тем Бормотунья Джейн, беспрерывно бормоча что-то себе под нос (что не должно нас удивлять), ползла по полу к двери и была уже близка к спасительному порогу.
Верхний этаж дома постепенно обрушивался по кратчайшей траектории, то есть падал с высоты вниз в виде объятых пламенем бревен и головешек.
Мистер и миссис Диккенсы должны были срочно выработать план спасения и привести его в исполнение (срочно — это значит на протяжении пяти-шести ближайших абзацев), в противном случае они потеряли бы все шансы выбраться из этой заварухи живыми. Это означало бы, что Эдди оказался в Приюте для Благодарных Сирот имени святого Вурдалака на законном основании, а не вследствие чудовищной ошибки.
Именно в этот решающий момент жену мистера Диккенса, что называется, осенило. Ей пришла в голову блестящая мысль, что случалось с ней примерно раз в шестнадцать лет, и следующее озарение должно было произойти не ранее, чем через три года. К счастью, на этот раз ее осенило немного раньше.
— Лебедка! — крикнула миссис Диккенс.
— Что?
— За мной! — скомандовала она мужу и устремилась к спальне, отважно прорываясь сквозь языки бушующего пламени. Мистер Диккенс послушно последовал за ней. В углу спальни лежал тюк простыней. Это были те самые простыни, при помощи которых родители Эдди спустили на лебедке свою кровать из окна, чтобы попрощаться с любимым сыном, а также с Безумными Дядей Джеком и Еще Более Безумной Тетей Мод.
Вы, конечно, можете спросить: почему простыни не сгорели вместе со всеми другими вещами? Дело в том, что они были совершенно мокрыми. Вы, наверное, помните, что, когда экипаж с сыном мистера и миссис Диккенсов тронулся с места, пошел сильный дождь. После того как Доукинс при помощи лебедки поднял кровать с сидящими на ней хозяевами обратно в спальню, он выдал им свежие простыни из коричневых бумажных пакетов, а промокшие полотняные сложил в углу на манер матросской бухты — скрученного витком каната — и забыл про них.
Когда супруги подбежали к простыням, над ними реяло облачко пара; они почти высохли от жары, но все еще оставались слишком влажными, чтобы загореться.
Миссис Диккенс схватила простыни в охапку, проворно высвободила один конец и привязала его к ближайшему тяжелому предмету, не охваченному пламенем. К крайнему сожалению мистера Диккенса, этим предметом оказался он сам, и ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы выпутаться из сложившейся ситуации. Отцепив конец простыней от себя, он привязал его к металлической раме (это было все, что осталось от их двуспальной супружеской кровати), такой горячей, что мистер Диккенс обжег себе пальцы, но у него не было времени даже заметить это.
Между тем миссис Диккенс свесила из окна другой конец связки простыней.
— Вперед! — решительно скомандовал ее муж, и она начала спускаться вниз по связанным простыням, как альпинистка по канату с узелками.
Спустя некоторое время настал черед отца Эдди. Мистер Диккенс всегда боялся высоты — настолько, что ему достаточно было подняться на цыпочки, чтобы у него закружилась голова. Однажды, когда он встал на стул, собираясь достать книгу с верхней полки, понадобились увещевания группы странствующих философов, приведенных бригадой пожарников, чтобы он спустился вниз. Однако огонь входил в число тех немногих вещей, которых мистер Диккенс боялся больше, чем высоты. Поэтому он пулей вылетел из окна и спустился на землю по связке простыней быстрее, чем вы успели бы произнести скороговорку «Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет» (хотя лично я никогда не мог представить себе таких обстоятельств, при которых кому-нибудь пришло бы в голову сделать столь странное заявление).
