В конечном итоге чета Диккенсов уцелела при пожаре, который охватил их дом вследствие выполнения Предписаний доктора Маффина. К несчастью для Доукинса (известного также под именем Дафна), ему повезло меньше, чем его хозяевам. После неудачной попытки пробраться на верхний этаж, чтобы накормить своих господ яичницей-глазуньей, которую он приготовил из-за прискорбного недоразумения (если вы помните, он ослышался), Доукинс был вынужден отступить перед разбушевавшимся огнем и ретироваться в сад. Там он обнаружил, что аккуратно сложенная им возле дерева и придавленная половинкой кирпича стопка оберточной бумаги превратилась в горстку пепла. По-видимому, на нее упал один из угольков с верхнего этажа горящего дома. При виде того, какая участь постигла доверенную его заботам бумагу, Доукинс разрыдался.
Бормотунье Джейн также не повезло. Все результаты ее неустанного труда — как вы знаете, она несколько лет проводила за вязанием не менее одиннадцати часов тридцати шести минут в день — пошли прахом; уцелел лишь уголок от накидки для чайника. Впоследствии Джейн прикрепила его к тонкой серебряной цепочке и до конца жизни носила у себя на шее в виде медальона.
— Мы спасены! — воскликнула миссис Диккенс.
— Благодаря твоему плану, дорогая, — отметил ее муж.
— Но не благодаря доктору Маффину, — заявила миссис Диккенс, в душу которой — впервые с той минуты, как они приступили к Курсу лечения, — закрались сомнения относительно компетентности их домашнего врача.
Отец Эдди чуть было не согласился со своей супругой, но вовремя заметил, что с ней произошли удивительные перемены. Сначала мистер Диккенс подумал, что все дело в саже, налипшей ей на лицо. Истина открылась ему после того, как он протер щеку своей жены концом влажной простыни, ставшей последним звеном «веревочной лестницы».
— Ты больше не желтая! — воскликнул он, не веря собственным глазам.
Миссис Диккенс ощупала края головы своего мужа и тоже воскликнула:
— Ты больше не расплывчатый по краям!
В ее голосе прозвучало радостное изумление, переходящее в восторг.
Затем они оба стали лихорадочно принюхиваться. Пахло горелым домом и сожженной мебелью. И больше ничем.
— Я не чувствую запаха застоявшейся в грелках воды! — воскликнули они в один голос.
— Мы выздоровели! — сделал заключение мистер Диккенс.
Супруги взялись за руки и стали водить хоровод вокруг догорающего дома.
— Доктор Маффин гений! — воскликнула миссис Диккенс. — Какой стыд, что я в нем усомнилась. Никогда себе этого не прощу!
Тут послышался страшный грохот, и их дом окончательно рухнул, превратившись в охваченную пламенем груду бревен и раскаленного кирпича.
— Это дело нужно отметить! — проговорил мистер Диккенс, потирая руки. — Подумать только: мы выздоровели, и Саймону больше не придется жить в Беспросветном Тупике.
— Наверное, ты имеешь в виду Джонатана, — поправила его миссис Диккенс, хотя на самом деле они оба имели в виду своего сына Эдди. Вы, должно быть, помните, что Диккенсы-родители испытывали трудности с запоминанием его имени.
— Надо срочно послать телеграмму твоему Безумному Дяде Джеку, чтобы он прислал Эдди обратно домой, — с широкой улыбкой на лице проговорила миссис Диккенс.
Естественно, ни она, ни ее муж не догадывались, что их дорогой сын так и не добрался до Беспросветного Тупика. Им и в голову не приходило, что в эту минуту он чахнет в Приюте для Благодарных Сирот имени святого Вурдалака.
Боюсь, вы слабо представляете себе, что означает слово «чахнуть», я, честно говоря, тоже плохо разбираюсь в такого рода вещах, но знаю, что это именно то, чем занимаются заключенные и сироты в книгах о тюрьмах и сиротских приютах. Поскольку и в данном случае мы имеем дело с книгой, а бедняга Эдди находится в сиротском приюте, мне пришлось написать, что он «чахнет». Ничего не поделаешь: таковы правила игры.
В камере — простите, в комнате — сиротского приюта, в которой оказался Эдди, тоже имелась книга. На ее обложке большими золотыми буквами была вытиснена надпись «ПРАВИЛЬНАЯ КНИГА».
Именно эта книга поможет Эдди спастись, но не сразу, а в одном из последних эпизодов, так что не будем забегать вперед, тем более что мы еще не выяснили, каким образом наш герой оказался в Приюте для Благодарных Сирот имени святого Вурдалака.
Опасный эксперимент
Эпизод 8,
в котором шоколад может оказаться мышиным катышком
У Эдди появилось ощущение, что с того времени, как к ним присоединился актер-импресарио мистер Памблснук, ситуация стала меняться в худшую сторону. Напомню, что, кроме Памблснука, в экипаже ехали Эдди и Безумная Тетя Мод, не считая неподвижного горностая Малькольма.
Возможно, кто-то и забыл бы посчитать Малькольма, но только не Эдди, потому что как раз сейчас горностай утыкался своим острым рыльцем ему в ухо.
— Почему мы сгрудились в одну кучу? — спросил мальчик, все еще сердясь на мистера Памблснука за то, что тот, прикинувшись разбойником с большой дороги, наставил на него дуло револьвера. — Почему бы кому-нибудь из нас не пересесть на свободное место?
Нормальному человеку этот вопрос показался бы весьма разумным, поскольку все трое — Эдди, Безумная Тетя Мод и мистер Памблснук (не считая горностая) — теснились на одном сиденье, в то время как место напротив было вакантным, или, иначе говоря, пустым.
— За рассаживание отвечаю я! — безапелляционно заявила Безумная Тетя Мод. — Поэтому все будут сидеть так, как я скажу. То есть на одном сиденье.
— Насколько мне известно, вы закончили Институт Рассаживания для Благородных Девиц, не так ли, леди? — спросил мистер Памблснук.
У Эдди создалось впечатление, что актер-импресарио лезет вон из кожи, чтобы подольститься к его двоюродной бабушке.
— Вы, как всегда, правы, мистер Памблснук, — жеманно улыбнулась Безумная Тетя Мод и покраснела, как молоденькая девушка. Это в ее-то возрасте! Я уже не говорю о том, что ее и без того изборожденное морщинами лицо стало в эту минуту похоже на сморщенную сушеную сливу. — Хотя, сказать по правде, я никогда не училась в Институте Рассаживания для Благородных Девиц. Однако это ничего не значит. Я владею навыками рассаживания и безо всякого обучения, они у меня в крови. Я прирожденная рассаживательница!
— Но это уже не лезет ни в какие ворота! — возмутился Эдди. Возможно, его гнев был, хотя бы отчасти, порожден тем обстоятельством, что острый локоть двоюродной бабушки вонзился ему в ребра с такой же силой, с какой рыльце горностая — в ухо.
