Не имея ни малейшего представления о том, что он действует в рамках второго эпизода, Эдди не смог понять, что имел в виду его отец, но нисколько от этого не расстроился. Забежав в одну из комнат, которая не пострадала, когда «Шшшш-шшшшшшшшшшшшшшш…» превратилось в «БАБААААААААААААААХ!», Эдди вернулся в бывшую родительскую спальню с библиотечной стремянкой в руках. Эта стремянка на колесиках была предназначена для доставания книг с верхних полок, но мама Эдди часто брала ее с собой в ванную комнату, чтобы нырять с нее в ванну.
Эдди установил стремянку под тем местом, где находился мистер Диккенс, и помог отцу спуститься вниз. Припудренный известкой, мистер Диккенс был весь какой-то серый.
— Это из-за известки с потолка, — пояснил он. — Должно быть, кто-то забыл выключить газ.
Если не считать частичной потери слуха (я не теряю надежды, что она окажется временной), мистер Диккенс был цел и невредим. Мало того, как явствует из его последних глубокомысленных замечаний, отец Эдди полностью сохранил свойственную ему ясность ума.
Тут на пороге того, что можно было бы назвать дверью, если бы уцелела внутренняя стена, появилась Безумная Тетя Мод.
— Вот видите! — воскликнула она, гневно сверкая глазами. — Что я вам говорила?! Ведь я предупреждала, что эти разгульные вечеринки не доведут вас до добра!
Никто из Диккенсов не понял, что она имела в виду, — мистер Диккенс потому, что не расслышал ни слова из того, что она сказала, а Эдди потому, что и не ждал услышать от своей двоюродной бабушки что-нибудь путное. Безумная Тетя Мод исчезла так же внезапно, как и появилась.
Только впоследствии Эдди осознал, что это был тот редчайший случай, когда ему удалось увидеть свою двоюродную бабушку без ее неизменного спутника — неподвижного горностая Малькольма.
Мистер Диккенс спустился в прихожую, и счастливые супруги воссоединились! Поскольку миссис Диккенс ничего не слышала и не могла задрать голову настолько, чтобы увидеть мужа верхом на балке стропил, она решила, что мистера Диккенса разорвало на куски. Что может быть лучше перед завтраком, чем обнаружить своего мужа живым и здоровым? Последовали поцелуи и объятия. Даже и в наше время неудобно наблюдать за родителями, когда они занимаются подобными вещами; что уж тогда говорить о тогдашних переживаниях Эдди? Мальчик не придумал ничего лучшего, как выйти из дому, чтобы оставить родителей в прихожей наедине с их счастьем.
Он наткнулся на Безумного Дядю Джека, который отдавал распоряжения слугам — бывшим солдатам, служившим под его командованием во время какой-то из давно забытых войн. Им было приказано убрать мусор и ликвидировать беспорядок. Эдди предложил дать им дополнительное распоряжение: не зажигать спички и не разводить огонь, пока не будут отремонтированы поврежденные в результате взрыва газовые трубы.
Безумный Дядя Джек с восхищением посмотрел на своего внучатого племянника.
— Теперь я понимаю, почему полковник Марли был рад, что ты оказался у него под рукой во время битвы при Обрыве святого Геобада, мой мальчик! — воскликнул он, сияя от гордости.
Эдди хотел было возразить, но по зрелом размышлении счел за лучшее промолчать.
Тут между ними вклинилась Безумная Тетя Мод.
— Я предупреждала, что все эти гулянки закончатся слезами, — пробормотала она и заковыляла по направлению к восточной части Беспросветного Тупика, где находилась Марджори, ее полая корова.
— Где Малькольм, Безумный Дядя Джек? — спросил Эдди.
— Малькольм?
— Ее горностай.
— Мне всегда казалось, что ее горностая зовут Салли, — сказал Безумный Дядя Джек, в очередной раз допуская характерную для него ошибку, если, конечно, права была Безумная Тетя Мод, которая постоянно называла горностая Малькольмом. — А не она ли это?
С этими словами он показал на каменную купальню для птиц, стоявшую на довольно высоком пьедестале. В купальне плавал на спине Малькольм. Приходится признать, что это было странное во всех отношениях утро.
Убедившись, что при взрыве никто серьезно не пострадал, и расслабившись в связи с этим от напряжения, Безумный Дядя Джек и Эдди переключили внимание на гроб, в одиночестве лежавший посреди подъездной дорожки.
— Как зовут скромного джентльмена твоего отца? — спросил Дядя Джек.
— Доукинс, — ответил Эдди.
Лакей мистера Диккенса Доукинс переехал в Беспросветный Тупик с Эдди и его родителями, а также с несостоявшейся горничной по имени Бормотунья Джейн.
— А мне кажется, что его зовут Дафна, — сказал Безумный Дядя Джек и попытался нахмуриться, но его лицо оказалось слишком худым для того, чтобы на нем поместились морщины.
— Папе тоже так кажется, — сообщил дедушке Эдди. — Возможно, у него вы и позаимствовали эту идею.
— В таком случае не мог бы ты отыскать Доукинса и попросить его помочь нам перенести этот гроб на конюшню, где он не будет мозолить глаза? — обратился к Эдди Безумный Дядя Джек. — Кто знает, что произойдет с твоей бедной матушкой или моей дорогой женушкой, если они случайно наткнутся на такую вещь, как гроб? Тем более после всех этих утренних событий…
Эдди был восхищен не только ясностью ума своего двоюродного дедушки, но и его благородством: Безумный Дядя Джек заботился о чувствах своих близких и нисколько не переживал по поводу порчи своей собственности. Вскоре мальчик вернулся в сопровождении Доукинса. Будучи вышколенным джентльменом (хотя и скромным), тот и глазом не моргнул, получив несколько необычное распоряжение — помочь перенести гроб на конюшню.
Только после того, как гроб был установлен на куче соломы, Эдди смог улучить минутку, чтобы прочесть надпись на небольшой медной табличке, прикрепленной к крышке гроба при помощи четырех небольших медных шурупчиков. На табличке не были указаны даты рождения и смерти; на ней значилось только имя — но необычное. Оно больше напоминало титул какой-нибудь важной особы. Короче говоря, на табличке было начертано:
ВЕЛИКИЙ ДЗУККИНИ
Эдди был уверен, что уже слышал это имя. Кажется, оно было как-то связано с мороженым…
В то благословенное время, когда люди еще не сумели поставить себе на службу электричество, у них не было холодильников (я предоставляю вам возможность пораскинуть мозгами и ответить почему), и по этой причине мороженое — гастрономическую новинку, пользовавшуюся необычайным спросом, — приходилось привозить из Италии. Его продавали только в больших городах торговцы-итальянцы, которые держали лакомство в передвижных лотках, заполненных большими глыбами льда. Продавцы мороженого нередко надписывали свое имя на лотках. Вот Эдди и показалось, что он видел имя Дзуккини на одном из таких лотков. А может быть, где-нибудь в другом месте — скажем, на фургоне мясника…
