Произошло следующее. Воздушный шар спустился на большой скорости; корзина, соскользнув с верхушки дерева, стала продираться сквозь густую крону и успокоилась только после того, как ударилась о землю. Впрочем, слово «успокоилась» вряд ли подходит к данному случаю: ведь оно образовано от слова «покой». Услышав слово «покой», мы представляем себе солнечный день и тихую прохладную комнату с задернутыми занавесками, в которой можно вдоволь наиграться с любимой кошкой. При слове «покой» приходят на память выражения типа «полежать на диване», «малость вздремнуть», «расслабиться». Так вот, воздушный шар не «успокоился», а резко остановился. Чего нельзя сказать о человеке, который в нем находился. Человек, находившийся в воздушном шаре, вылетел из корзины (поэтому, строго говоря, он уже не был к этому времени человеком, находившимся в воздушном шаре). Вы, конечно, удивитесь, но этим человеком оказалась девушка. Пролетев несколько ярдов по воздуху, она спланировала на розовый куст.
Эдди был потрясен: он никогда не видел ничего подобного. Правда, ему вообще не случалось видеть женщину на розовом кусте, но речь не об этом. Эдди никогда не видел молоденькую девушку в столь туго затянутом корсете и с таким количеством чудесных, надетых одна на другую нижних юбок с оборками…
— Даниэлла! — воскликнул Великий Дзуккини, подбегая к кусту, чтобы помочь девушке выпутаться из хитросплетения усеянных шипами веток.
— Гарольд! — отозвалась девушка.
Современный романист написал бы, что в ее голосе прозвучала «необузданная радость». Но поскольку узда (или уздечка) — это то, что надевают на лошадь, нет ничего удивительного, что ее не оказалось на радости. К тому же девушку звали не Радой, а Даниэллой.
Ее имя сразу запало Эдди в душу: в нем слышался звон колокольчика. Кажется, Великий Дзуккини уже упоминал его. О чем спросил эскаполог сразу после того, как вышел из гроба на конюшне (после ряда менее существенных вопросов, как то: «Где я нахожусь? Где публика?..»)? «Где моя Даниэлла?» — вот о чем спросил тогда Великий Дзуккини.
Теперь Эдди мог бы ответить на этот вопрос, если бы у него не сперло дыхание.
Конечно, когда девушка спускается с небес на воздушном шаре и катапультируется на розовый куст, это не может не произвести впечатления, но у Эдди было такое чувство, что Даниэлла поразила бы его воображение даже и в том случае, если бы она просто подошла к нему и сказала: «Доброе утро, мистер Диккенс».
Большинство девушек и женщин, с которыми приходилось встречаться Эдди, носили одежду таких нарядных цветов, как серый, черный и черно-серый. Мало того, их одежда начиналась сразу под подбородком и кончалась уже на земле. Мальчик только на десятом году жизни в полной мере осознал, что у его мамы есть ноги.
И тут появляется восхитительное создание, у которого… Мало того что у этой девушки имелись коленки, шея и бесчисленное количество нижних юбок с оборками под платьем в красную, синюю и желтую клетку — она обладала еще и лицом, напоминавшим фотографию верблюда, которую Эдди видел в книге под названием «Лягающиеся животные, но не лошади».
— Ты что, идиот? — спросила Даниэлла, вытаскивая из своего уха улитку и сажая ее обратно на ветку розы, где, собственно, ей и место.
— Ч-что в-вы с-с-сказ-з-з-зали? — пролепетал Эдди.
— А что я могу сказать о человеке, который, разинув рот, пялится на меня как баран на новые ворота и пускает слюни?
Эдди поспешно захлопнул рот, щелкнув при этом челюстью, как моллюск — створками раковины; затем он вытер рукавом слюни на подбородке. «Их было не так уж много», — подумал он про себя.
— Это Эдди Диккенс, — представил его своей ассистентке Гарольд Дзуккини. — Он меня спас.
Даниэлла фыркнула. Этот звук показался Эдди совершенно очаровательным. Должно быть, верблюд из книжки фыркал именно таким образом.
— Вас спас ребенок? Вас, величайшего в мире эскаполога? Я бы на вашем месте не стала никому об этом рассказывать.
Даниэлла произнесла эти фразы голосом, каким во время чумы кричат: «Унесите это мертвое тело!» — а во времена Эдди Диккенса пели в жутковатых опереттах про жизнь в «добром старом Лондоне»: «Кто купит мне живые розы?»
Но для Эдди ее слова прозвучали как райская музыка: ведь он проводил почти все время в Беспросветном Тупике, где практически не с кем было поговорить, если не считать его родственников, Доукинса, Бормотунью Джейн и небольшое отделение отставных солдат. (Думаю, чуть позже вы получите обо всех этих персонажах более полное представление.)
Следовало прояснить ситуацию, и Дзуккини вкратце рассказал девушке ту часть истории, которая была известна ему.
— А теперь, — с нетерпением обратился он к своей ассистентке, — объясни мне, как я оказался в Беспросветном Тупике.
Даниэлла настороженно взглянула на Эдди.
— Могу я говорить при нем? — спросила она.
Дзуккини вздохнул.
— Думаю, да, — проговорил он после короткой паузы. — Этот смышленый паренек и без того заподозрил меня в обмане. Он догадался, что в мире эскапологии дело не обходится без мелких хитростей.
Даниэлла снова посмотрела на Эдди, на этот раз с негодованием.
— Это не обман! — горячо вступилась она за Дзуккини. — Это ловкость рук и секрет фирмы, вот что это такое.
— Фууууууух, — выдохнул Эдди, с восхищением глядя на ассистентку с верблюжьим носом и изо всех сил стараясь не обслюнявиться. Безуспешно.
— Вы уверены, что он не дебил? — спросила девушка у своего патрона.
— Лучше расскажи мне, почему номер не удался? — гнул свое великий эскаполог.
— Ладно, слушайте, — сдалась прекрасная Даниэлла, вытирая свой роскошный нос обшлагом рукава.
* * *
До поры до времени все шло как по-писаному. Гроб с Великим Дзуккини торжественно подняли и поставили на заднюю площадку застекленного катафалка. Затем процессия двинулась к лужайке, расположенной возле церкви святого Ботольфа. Разумеется, простодушные зрители не подозревали, что перед ними не совсем обычный катафалк. Это был особый эскапологический экипаж, сконструированный мистером Скиллетом по спецзаказу.
Когда гроб с Великим Дзуккини уже стоял на задней площадке и катафалк тронулся с места, у зрителей, благодаря особым образом расположенным зеркалам, создалось впечатление, что они смотрят на гроб; однако на самом деле они видели изображение декоративного гроба, отраженное от потолка экипажа. Между тем настоящий гроб оставался скрытым от внешнего мира. Под декоративным гробом находился секретный отсек, где стоял настоящий (то есть тот, в котором лежал Дзуккини) гроб, и эти два гроба могли перемещаться по вертикали — один вверх, другой вниз — при помощи вращающегося пола, который мистер Скиллет называл «качелями». Короче говоря, в гробу, находившемся над секретным отсеком (а его-то потом и закопали на лужайке возле церкви), не содержалось ничего, кроме пары мешков с песком для придания гробу должного веса.
