— Я так не думаю, — попытался переубедить меня Михаил.
Но я словно его не слышала и принялась оправдываться дальше.
— Я не аферистка и денег у тебя не прошу. Зачем мне деньги, если у меня все равно нет документов? Мне ничего от тебя не нужно, просто хотелось выговориться. Мне ведь здесь и поговорить‑то не с кем — ни одной подруги. А ведь я раньше всегда общительная была, это я тут какая‑то мрачная стала. Кругом одни египтяне, а им мои проблемы вообще — до лампочки. Они тут целыми днями наших женщин охмуряют да на деньги разводят, в лавках торгуют и молятся. Грехи, наверно, свои замаливают. Знаешь, а ведь я раньше их боялась.
— Кого?
— Египтян.
— А чего их бояться? Люди как люди.
— Не знаю. Боялась — и все. Особенно, когда туристкой была. Выйдешь за территорию отеля — и страшно становится. Кругом грязь, нищета, серость. А теперь я к этому всему привыкла и даже ненавистный мне суп‑пюре из чечевицы есть стала. А я ведь сама из Москвы.
— Ты из Москвы? — искренне удивился Михаил.
— Из Москвы. А что ты так удивился? Думал, я из деревни какой‑нибудь?
— Из Москвы переехать на постоянное место жительство в Хургаду… Я тебя не понимаю! Обычно наши девчонки из деревень хотят вырваться, из каких‑нибудь провинциальных городов, где разруха полнейшая, а ты из Москвы приехала. Надо же!
— Любовь, — грустно ответила я. — Любовь зла — полюбишь и козла. Вот и я козла полюбила, только импортного производства. Египетского.
— Врагу не пожелаешь такого.
— Вот и я про то же. Я тут не так долго, но к здешней жизни привыкла, даже с пылью смирилась.
— С какой пылью?
— С песочной, — пояснила я.
— А к ней разве можно привыкнуть?
— Я же говорю, что можно. У меня ведь дома всегда идеальная чистота была, а тут для меня это уже не имеет значения. Здешняя жизнь здорово людей меняет. Все меняется буквально за считаные дни: вкусы, привычки, предпочтения. А вообще мне по ночам Москва постоянно снится, — я говорила о своем родном городе с особой теплотой и искренностью.
— А может, тебе в российское посольство пойти?
— Зачем?
— Как зачем? Я уверен, что там помогут.
— Ты веришь, что мы, русские люди, нужны своему государству?
— Конечно, нужны, — не задумываясь, ответил мой новый знакомый. — Где тут находится консульство?
— В Каире.
— Далековато…
— Ты такой большой мальчик, а до сих пор веришь в справедливость.
— Она должна восторжествовать!
— Наивный…
— Если наш человек попал за границей в беду, то первая инстанция, куда он обращается, — это посольство.
— А по‑моему, это уже последняя инстанция. Ну, допустим, приду я в посольство, и посмотрят там на меня, как на очередную дуру. И что?
— Я думаю, что в посольство приходит не так много таких дур, как ты. Ты хочешь сказать, что русские девушки часто выходят замуж за египтян?
— Да таких, как я, — полно!
— Никогда бы не подумал, — удивился Михаил и полез в карман за сигаретой.
— Ну кто виноват в том, что в России нет женихов нормальных? Не за кого замуж выходить!
— Так уж и не за кого?
— Мужики на вес золота.
Михаил рассмеялся и нервно закурил сигарету.
— Я думаю, чем могу тебе помочь.
— Чем? Мне кажется, что мои дела безнадежны.
— Ты же сама знаешь, что безнадежных дел не бывает.
— Как видишь, бывают.
— Нужно звонить в Россию.
— Куда? В милицию? — задала я вопрос и подумала о том, что не очень удачно пошутила. — Приезжайте, спасайте! Меня муж‑египтянин обворовал, дайте ему пятнадцать суток.
— Звонить нужно в Интерпол, в МИД. Ехать в посольство. Тебя нельзя сидеть сложа руки — ты должна срочно уехать из этой страны. Я надеюсь, ты понимаешь, что у тебя с твоей макакой счастья не будет?
— Понимаю.
— Или ты его еще любишь? — Михаил напряженно ждал моего ответа.
— Можно я не буду отвечать на этот вопрос? — выдержала я паузу.
— Понятно.
— Ничего тебе не понятно! Не задавай мне вопросы, на которые я еще сама не могу толком ответть. Мне больно на них отвечать.
— Хорошо, не буду.
— Дело в том, что я замужем за египтянином, понимаешь?
— И что из этого?
— А то, что женщина тут законом не защищена и у меня нет никаких маломальских прав. Если Ахмед узнает, что я хочу уехать из страны, он сдаст меня полиции, и никакое посольство не отмажет меня от тюрьмы. И что я скажу, когда приду в посольство? Что один обкуренный идиот посягал на мою честь, я стала сопротивляться и очень сильно его толкнула, а этот идиот упал на штырь и умер? Это??? Ты только представь, что будет потом?
— А зачем это рассказывать, ведь, кроме Ахмеда, это никому не известно?
— Нет.
— Этого же никто не видел?
— Никто.
— Тогда в чем проблемы?
— Как это в чем проблемы?
— Значит, не было ничего, и все, — загадочно произнес Михаил. — Ахмеду это приснилось. Сон был такой нехороший, и ему многое померещилось.
— У него доказательство в мобильном телефоне есть — запись на диктофоне.
— Тогда нужно телефон выкрасть.
— Да я уже думала об этом. Только он постоянно с ним ходит, не могу же я к нему в карман залезть.
— И все же можно что‑то придумать. Нужно рассматривать самые разные варианты.
— Ладно, — я махнула рукой и встала со своего лежака. — Не загружай свою голову, ты же на отдых приехал. А я сама виновата — вляпалась по самые уши. Никто меня силой в эту страну не тащил, сама примчалась. Вот и получила по заслугам. Тебе еще отдых порчу, рассказываю всякие страсти.
— Так дело не пойдет, — убежденно сказал Михаил. — Как я могу бросить тебя на произвол судьбы? Мы же русские люди, в одной стране родились. Послушай, а давай завтра вместе поужинаем?
— Поужинаем? — В данной ситуации я совсем не ожидала подобного предложения.
— Ну да. Я приглашаю тебя на ужин. Тут есть какой‑нибудь приличный ресторанчик?
— Есть. Знаешь, Михаил, спасибо тебе за то, что ты меня выслушал, но мне не хочется тебя обременять своими проблемами. — Я пыталась вложить в эти слова нечто большее, чем благодарность. — Я и так чувствую себя неловко…
— Почему?
