— Я не представляю, как из Москвы можно переехать на постоянное местожительство в Хураду, — никак не могла успокоиться она. — Хотя, если честно, я Москву не люблю. Какая‑то она шумная, неприветливая, злющая. То ли дело — у нас в Сибири. Будет желание — приезжай в гости. У нас такая красота, словами не расскажешь!
— Спасибо, конечно, за приглашение, но я еще не знаю, как дальше сложится моя судьба, а ты меня уже в гости зовешь. Теперь, после всего того, что со мной произошло, я и сама не понимаю, как я могла решиться переехать на постоянное место жительства из Москвы в Хургаду. Знаешь ведь, как любовь туманит голову.
— Неужели ты так сильно влюбилась?
— Сильно.
— Что за перец тебе такой необыкновенный попался, что от него ты так голову потеряла? Ты от русских мужиков хоть раз голову теряла?
— Нет, — покачала я головой. — Увлечения и влюбленности были, а что такое любовь, я не знала.
— Интересно, а почему так?
— Я тоже над этим думала. Может быть, это оттого, что наши мужчины слишком скупы на комплименты и большей частью молчат, а восточные всегда могут сказать тебе то, что ты хочешь услышать. Ведь я так слепо верила Валиду, видела в нем только хорошее и не находила ничего плохого. Он просто потрясающий актер, ему бы в кино сниматься и на театральных подмостках играть. Он умеет так мозги запудрить, что ты никогда не поймешь, где ложь, а где правда и кто же он такой на самом деле. Я видела в нем тонкого, ранимого, душевного, любящего меня человека. Я и представить себе не могла, что он обыкновенный кобель и курортный жиголо, который при этом еще очень высокого мнения о себе. Строит из себя утонченного романтика, а на самом деле врет как дышит. Со стороны Валид выглядел как крайне положительный и порядочный парень, который непонятно каким образом оказался среди такого большого количества египетских курортных альфонсов. Его специализация — это большая и чистая любовь, о которой он может рассказывать часами. У него настолько подвешен язык, что хочется подарить ему всю себя, стать для него одной‑единственной и неповторимой. Я и представить себе не могла, что практически каждой туристке он говорит одно и то же. Мне казалось, что такими святыми словами не шутят: Валид любил говорить мне о том, что меня подарил ему Аллах, и клялся мне в бесконечной любви этим же самым Аллахом. Оказалось, что у этого человека нет ничего святого. Он уверял, что уже пресытился другими девушками, что устал от секса без любви, что его душа отсырела и что, увидев меня, он влюбился в первый раз в жизни. Он говорил, что видит во мне мать своих детей и хочет на мне жениться. Валид то и дело повторял, что до меня он был очень плохим, но, увидев меня, он стал очень хорошим, а также то, что наши имена написаны звездами на ночном небе.
— Да, эти слова не для наших израненных женских душ, — согласилась со мной Клава. — Для нас такие слова — как бальзам для кровоточащих ран. Знают, гады, чем брать.
— Для русских женщин — это любовь и надежда, а для арабов — просто работа. Обыкновенная ежедневная работа. Ведь эти курортные мачо работают сразу с несколькими отелями.
— Как это?
— Они заключают устный договор с администрацией одного или сразу нескольких отелей. Каждый рассчитывает свои силы самостоятельно. Если жиголо в отеле работает, то ему еще проще.
— А если нет?
— Если даже не в отеле, то и в этом нет ничего сложного. Если курортный мачо работает, например, в торговой лавке, то он заключает устный договор с отелями, которые находятся ближе к лавке, и начинает крутить любовь с девушкой из определенного отеля. Так вот, за каждую повторно вернувшуюся в отель девушку курортный мачо получат премию от администрации. Наши девушки мотаются в Египет по нескольку раз в году в надежде на свой кусочек счастья, а хитрые курортные женихи, помимо халявного секса и кучи подарков, получают еще свои проценты и премию от руководства отеля.
— Гады, — только и смогла сказать Клава. — На всем бизнес делают, даже на любви.
— А ты только представь, сколько наших соотечественниц в арабов влюбилось точно так же, как я в своего Валида. Восточные мужики чересчур хитрые: они быстро уяснили, что путь к сердцу русской девушки лежит через ее душу. Я к Валиду на удочку быстро попалась, ему не пришлось даже особых усилий прилагать. Я просто очень сильно хотела любви, и вдруг нашелся человек, который мне ее предложил. Я допустила точно такую же ошибку, как и многие другие девушки. Понадеялась на принцип: «Со мной этот мужчина будет другим». Я совсем не подумала о том, что в большинстве случаев этот принцип не срабатывает. Я наивно верила в то, что наша любовь будет длиться вечно, а оказалось, что продолжительность любви зависит напрямую от количества денег, которым располагает наивная жертва.
Увидев, что на улице стало темнеть, я посмотрела на часы и перевела взгляд на Клаву.
— Клава, мне кажется, что уже пора.
— Пусть как следует стемнеет. Так будет более безопасно.
— Да я боюсь, что Валид может вернуться!
— И этого перца замочим. Где наша не пропадала! — как ни в чем не бывало ответила Клава.
— Клава…
— А что? А то мы к этим аборигенам со всей душой, а они к нам — задницей. Пусть знают наших женщин! Все, хватит, лавочка прикрыта, самопожертвование закончилось. Русские женщины поняли, что теперь настало время пожить для себя.
— Клава, мне страшно, — честно призналась я сидящей напротив меня женщине. — В Хургаде в это время только ночная жизнь начинается, а тут мы со своим трупом.
— А мы его в ковер замотаем, — успокоила меня Клава. — У тебя же там в комнате какой‑то старый ковер валяется, вот он и пригодится. Этому ковру сто лет в обед, его только на свалку осталось выкинуть.
— Дело не в том, старый он или нет. Ты же сама понимаешь, что мне такого добра не жалко, я вообще не понимаю, как в квартире можно такое постелить. Дело в том, что муж придет — а ковра нет. Валид же тогда может что‑то заподозрить.
— А что муж может заподозрить? Он тебя избитую в квартире умирать бросил без денег и продуктов. Может, ты в себя пришла и решила продать этот чертов ковер для того, чтобы купить себе хоть какую‑нибудь еду и не умереть с голоду?!
— Ты думаешь?
— Я в этом уверена! А ты хочешь, чтобы мы труп так понесли? Да мы его даже до грузовика не донесем — нас полиция моментально схватит.
— Клава, пусть будет по‑твоему.
Как только на улице окончательно стемнело, мы с Клавой завернули Ахмеда в ковер и вынесли на лестничную клетку. Пока мы тащили труп до стоящего рядом с подъездом автомобиля, мне показалось, что прошла целая вечность. Как только нам удалось забросить ковер в кузов мини‑грузовика, я посмотрела на изрядно бледную Клаву и быстро проговорила:
— Вроде бы никого!
— Во дворе — точно никого, — подтвердила Клава. — Если никто в окно не смотрит, то можно сказать, что все прошло очень даже удачно.
