И вот он впервые оказался среди мусульман, живущих уже давно вместе с русскими.
На Востоке представляли, что люди тут страдают от русских особенно сильно и должны глубоко ненавидеть их.
Но здесь Рахим понял, что отношения русских и башкир сложны, и он стал осторожнее, беседовал лишь с немногими.
— К русским мы будем милосердны, — говорил он Могусюму, — зачем же всех убивать? Только чиновников и попов, и военных на колья посадим. Некоторых баб и девок себе возьмем...
Лицо Рахима приняло жесткое выражение, и он заговорил быстро и восторженно, скаля зубы, с каким-то яростным сладострастием.
— Мы русских не обидим. Пусть примут нашу веру. Они будут благодарить, хвалить. Ты спасешь их! Я сам знаю, как это сделать, мы все это давно обдумали. Русским будет хорошо, лучше, чем теперь! Русские кланяться тебе будут, подарки дадут, в страхе перед твоим могуществом приведут тебе своих белых девок, у тебя гарем будет... — сощурился он, и его черные глаза подернулись маслом.
Рахим охотно говорил о женщинах. К тому же он хотел знать склонности Могусюма, чего тот желает: стать богачом? Властелином? Обладателем гарема? Любит ли он наслаждения? Тут все средства надо перепробовать, обещать все радости и удовольствия. Или мстить? Жечь? Убивать? Лить кровь? Скакать верхом на шее пленника? Может быть, издеваться? Стать купцом? Хозяином караванов? Но Могусюмка, как замечал он, опять стал мрачен и холоден.
— А знаешь, как выгодно на Востоке можно девок продавать? Когда в России мусульманское государство установим, мы целые караваны этого товара туда с тобой отправлять станем. Знаешь, как там все любят женщин с белыми волосами? Богачи сидят в кофейнях и только и говорят, как бы купить хорошую девушку с севера.
Но у Могусюма не было этой изощренной страсти к белокурым женщинам, как у хозяев восточных гаремов. Он вырос вместе с русскими девчонками, навидался их с детства. «А что, если Зейнап во власти сладострастника? Ведь она тоже красавица», — подумал он, и на миг ненависть явилась в его глазах.
— Русские люди будут жить в нашем магометанском государстве так же, как сейчас башкиры живут в русском, — продолжал Рахим. — Хан, все чиновники, беки, военачальники, все купцы самые богатые, конечно, будут магометане. А права башкир сохраним, они в военном сословии останутся. Только мусульмане начальниками будут. А потом заставим всех русских принять магометанскую веру, и счастье наступит на земле. А твоих русских друзей обязательно сделаем начальниками над русскими.
И он опять помянул про наслаждения в гаремах, что и у русских тогда будет по многу жен и это им самим понравится. Они рады ввести у себя магометанские обычаи, растолстеть, ходить в тюбетейках, иметь много жен...
— В аль-коране сказано, что в раю правоверные будут наслаждаться женами. Какими женами? Непорочными женами! — многозначительно поднял палец Рахим.— Так сказано в главе «Телица», открытой частью в Медине, а частью в Мекке. Тогда здесь будет земной рай для правоверных, — пошутил он. — Ты, Могусюм, возьмешь себе непорочных жен?
— Но тогда они уже не будут непорочные? — сладко улыбаясь, заметил Бегим.
— Да, да! — благодушно, но важно отозвался Рахим с видом человека, который со священной книгой запросто и позволяет себе в своем кругу шутливо толковать священные тексты.
— А вот в коране есть упоминание, что рано или поздно все народы подчинятся правой вере, но каждый народ в свое время. Время это еще не настало? — спросил Бегим.
— Нет, время уже настало. На это есть знамение!
— Но у нас один мулла учит, что не настало.
Рахим взглянул насмешливо. Ох, уж здешние муллы!.. Он заговорил о могуществе Востока, о парадах войск в Турции, шествующих под зелеными знаменами.
— Янычары! Беспощадные каратели неверных!
Он бывал в Турции.
Рахим сказал, что среди мусульман много предателей — это богачи, князья. Есть башкирин генерал-майор русской службы Карамурзин, есть генерал Татлыбаев, есть князья, преданные русским больше, чем аллаху, полковники, офицеры, получившие образование.
Потом рассказал, как головы неверных в Самарканде выставляли напоказ.
— Но Самарканд пал, теперь в нем русская армия, — сказал Могусюм. «Теперь иные времена и борьба должна быть иная, — подумал он, — не за ханов...»
Рахим сделал вид, что не слышит. Он намекнул, что изучал не только коран, но был офицером у турок и потом в Хиве, и что поучит многому Могусюма. Потом он еще раз помянул про выгодную торговлю, сказал, что отсюда можно также вывозить и драгоценные камни, что купцы в странах Востока знают богатства Урала.
Рахим долго говорил Могусюмке, что его долг помочь святому делу.
Но Могусюмка все еще не давал согласия войти в заговор. Желая знать, кто в нем участвует, он обещал, что никому не откроет имен. Рахим сказал, что самый богатый из здешних башкир торговец Темирбулатов ждет Могусюмку к себе, хочет видеть.
— Благословит тебя аллах, ты поклянешься на коране и узнаешь имена всех своих единомышленников... У тебя есть русские друзья! Это неплохо. Это пригодится. Каждый, кто хочет помочь нашему святому делу, должен до поры дружить с русскими, быть с ними ласковым и услужливым. А ты думаешь, как действуют муллы? Они очень верны русской власти? Они в душе с нами... Но так приходится. Иначе мы ничего не сможем сделать и наши цели обнаружатся. Мы должны царя хвалить. И муллы должны строго смотреть, чтобы зря разговоров не было. Но они честны и благородны в душе! Когда же справедливость восстановится, мы заведем здесь иные порядки. Можем построить клоповники. Русских — в клоповники! Хи-и-и-и, — сдавленно и неумело засмеялся Рахим: видно, редко смеялся, только хрип несся из горла. Так смеются лишь серьезные люди, которые всю жизнь проповедуют высокие истины и шутить не умеют. — Клоповники построим, чтобы врагов истинной веры клопы в них насмерть заели, как это делается в благородных ханствах Востока. Там так расправляются с врагами. Знаешь клоповники? Это такие помещения, где миллионы клопов разведены. Славная пытка!.. — Он усмехнулся.
— А знает народ, который жертвует деньги, о грядущем восстании? — неожиданно спросил Могусюм.
— Нет, это тайна, — ответил Рахим и объяснил по корану, что значит тайна: — «Это то отдаленное и скрытое, что недоступно». Нет, мы пока никому не говорим. Даже мулла здешний не знает. Сначала подготовим все. Да и зачем знать? Когда на проповеди им скажут, что надо, они пойдут, куда им велят.
***
Могусюмка ехал на запад. Еще в детстве он замечал, что когда муллы ругают русских, то говорят, что вера русскими унижена. А сами башкирские муллы свой народ за народ не считают. Муллы всегда говорили о великом мусульманском мире, а о башкирах и не поминали, словно стыдно им своего народа. Башкиры в этом мире были самым черным, неграмотным народом. А Могусюмка знал, что башкиры народ, и народ сильный. Он по себе знал, на что способны башкиры.
