Из кареты появился полный здоровяк в белом расстегнутом кителе и синих панталонах, заправленных в сапоги. Он был без шляпы. Небольшая лысина блестела в его пышной каштановой шевелюре. Белым батистовым платком он вытирал потное, закрасневшее лицо. За ним появился толстый низкорослый татарин в цветной тюбетейке, в пестрых сапогах и в черном, застегнутом наглухо сюртуке.
Из тарантаса же вывалился пьяный, взлохмаченный мужчина средних лет, с огненно-рыжей бородой, в мундире исправника. Урядник, приехавший также в тарантасе, помог ему подняться, и все прибывшие направились к дому Темирбулатова.
Рослый здоровяк первый забрался на крыльцо, распахнул двери и повел остальных через сени в избу.
Чернобородый хозяин в кафтане, расшитом полумесяцами, встретил гостей на пороге. Он низко поклонился и сказал по-русски без акцента:
— Милости прошу, господа, милости прошу, дорогие!
Приехавшие вошли в просторную комнату, устланную коврами. Стол, скамья и несколько стульев — этим ограничивалась меблировка жилища. На нарах до самого потолка груда подушек в ярких цветных наволочках. У громадного сыуалэ, смахивающего на русскую печь, блестит начищенный медью кумган и широкий таз. В углу перекинут через перекладину затканный серебром намазлык Султана.
— Здравствуй, хозяин, здравствуй, — бубнил высокий в кителе. — Вот я тебе приятелей привез... Лесли Хэнтер опять у нас, — кивнул он на приезжего в сером пальто.
Англичанин снял шляпу, чуть наклонил голову и крепко пожал руку купца.
— Селям алейкум, — сказал он любезно и слегка кланяясь.
— Вагалейкум ассалям, Лесли Эдуардович, — ответил хозяин и пригласил садиться, кидая гостям подушки на край нар.
Хэнтер и Владимир Николаевич Зверев, так звали великана в белом кителе, предпочли простые табуреты. На урындык забрались приземистый татарин Ахмет Гареич и сутулый чиновник.
— Здорово, здорово, чертова перечница, — хлопнул Темирбулатова по плечу исправник. — Все богатеешь, башкир к рукам прибираешь... — Он сделал серьезное лицо и, заплетаясь языком, строго выговорил: — А мне, брат, жаловались на тебя, жаловались... Твои же башкиры... А? Каково?..
Султан с достоинством слушал его, поглаживая бороду.
— Ты что ж это, брат, ведь я тебе внушение делаю, а ты ноль внимания, фунт презрения. Нехорошо, братец... Не уважаешь начальства.
— Садись, Иван Иваныч, гостем будешь, — усадил исправника на лавку Султан и сам устроился подле.
— Ну, Мухамедьяныч, как дела? С башкир ясак собираешь? — спросил Зверев.
— Живем очень скромно... — Султан поднялся, открыл дверь и крикнул, чтобы готовили угощение.
На женской половине дома засуетились.
В комнату, где сидели гости, вошла стройная башкирка в голубом суконном еляне — молодая жена Темирбулатова. Она оглядела приезжих быстрым, любопытным взглядом больших черных глаз и стала накрывать на стол.
— Красивая жена-то у тебя... — сказал Владимир Николаевич. — Хочь в Петербург такую! А? Какова?
— Это третья жена, молодая, недавно брал...
— Как зовут, красавица? — обратился к ней Зверев.
Женщина смутилась, закрыла лицо платком и убежала во двор.
— Где ты ее раздобыл, Султан Мухамедьяныч?
— В дальней деревне брал... Она сиротой осталась, я ее бедной взял, пришлось наряды заводить, серебро...
Султан гордился тем, что жены его открыто выходят к русским гостям, что все видят красоту их и прелесть.
— Как зовут-то ее?
— Мою жену зовут Зейнап, простое имя, уважаемый! — ответил Султан.
Женщины внесли закуски. Стол подвинули к нарам. Появилось несколько бутылок вина и водки. Темирбулатов стал разливать.
— Султан Мухамедьяныч! Почтеннейший! — перехватил у него бутылку Иван Иваныч. — Позволь, позволь... р-разрешите... это, братец, закон: где я за столом, там я и разливаю. Вот, обрати внимание, как она, моя дорогушечка, весело бежит — буль-буль-буль... Позвольте вам, господин Хэнтер, от полноты души и до самого края. И вам, Владимир Николаич... А ну, Султан Мухамедьяныч, давай объегорим разок твоего пророка... Да ты не кобенься, не беда, что Магомет водки пить не велел, сказывают, сам-то он заправский был питух. Ты слышишь, что я говорю? А ну, глянь на меня, посмотри, кто я таков, слышишь, я тебе приказываю именем закона. Как ты смеешь отказываться, когда с тобой говорит лицо!.. Это, брат, не шутка. Итак, господа, разрешите провозгласить тост за процветание уважаемой компании.
— Постой, Иван Иваныч, переведи дух, — перебил его Зверев.
Исправник перепил в дороге и терял достоинство. Звереву это не нравилось.
— Что-о?.. — заерепенился было исправник, но Владимир Николаевич грубо дернул его за фалду мундира; тот замолчал и сел.
— Господа, за здоровье хозяина!
Все выпили.
— Восторг, прелесть! — не унимался Иван Иваныч. — Владимир Николаевич, позвольте почтить хозяина знаком внимания. Султан Мухамедьяныч, дай я тебя облобызаю... Позволь троекратно, по-православному... — Он трижды чмокнул Темирбулатова. — Заметь себе: теперь, брат, не крепостное право. Все равны...
— Да отстань ты от него, Иван Иваныч, — оттянул исправника за плечо Зверев. — Подвыпил он перед дорогой, а теперь не может удержаться. Закуси, закуси, Иван Иваныч.
Вошла Зейнап и за ней коренастая старуха в белом платке. Они опять стали приносить блюда с угощениями.
Гости снова выпили.
— Русская водка! — с многозначительным видом сказал, обращаясь к хозяину, Лесли и стал медленно закусывать.
— Русская водка, уважаемый! — тоже глубокомысленно подтвердил Султан.
Русская водка была тут посредницей и основой для переговоров англичанина с татарином.
— Хорош биш-бармак, ловко у тебя барана варят, — приговаривал Зверев.
Еще выпили, закусили, поговорили о ценах на золото, о конях. Женщины разнесли чай и сласти. Кумыс стоял в кувшинах.
После чая Владимир Николаевич значительно переглянулся с Хэнтером и сказал:
— А ведь мы к тебе, Мухамедьяныч, как ты пони маешь, по делу. Видишь, нас собралось как много. Хотим брат, доброе дело сделать. Дать работу народу.
К Темирбулатову не в первый раз приезжали городские богачи, чиновники и даже заводчики, у него были обширные знакомства среди русских. Но, как он понимал, не без причины нагрянули сегодня все вместе: и хозяева завода, и чиновник, и исправник, и татарин тут с ними привязался.
Темирбулатов насторожился.
— Ну, так продолжаем наш разговор, — сказал Зверев. — Ты, брат, так все и не сдаешься?
Речь шла о покупке земли у башкирской общины. Султан-бай, хотя и не был пайщиком в той общине, о которой шла речь, но все же влияние его огромно. Это был один из тех могущественных людей, через посредство которого совершались все сделки с башкирами. Покупка сулила ему большие выгоды, но он подобные дела совершал всегда с большой осторожностью.
