— Стой? Куда скакал? — подступили двое, хватая коня за уздцы.
Захар пригляделся, чтобы не ошибиться.
— Не шевелись, — сказал ему долговязый мужик с дубиной.
Это и был новый собакинский помощник и главный громила.
— Ты кто такой? — спросил он у Булавина.
— А ты сам-то кто?
— Мы у дела, а ты вылезай.
— Вылезай, вылезай...
— Смотри у меня!.. — пригрозил мужик.
— Ой ли? — усмехнулся Захар.
— Верно говорю.
— Серый, бери! — Пес залаял, завизжал, прыгнул мужику на спину, схватил его за ворот.
— Братцы, помогите! — кричал тот, отбиваясь от собаки, и упал в сугроб.
Захар дернул вожжи.
— Стой! — закричал другой мужик, но тут Булавин хлестнул его кнутом и погнал коня.
От моста кричали. Слышен был собачий лай.
Захар придержал вожжи, вслушался. Крупно прыгая по снегу, примчался Серый. Он тяжело дышал и метался вокруг розвальней.
Снег запушил широкие ветвистые ели, завалил глухой проселок. В эту зиму Захар первый прокладывал тут дорогу.
Булавин имел надежду на низовских мужиков. Не первый год он знал низовцев и вел с ними дела. Они не пойдут на грабеж лавки в своей деревне.
Низовка и Николаевка — русские села вблизи завода. Но низовцы живут подостаточней. Низовцы славились тем, что у них каждый мог найти работу — так много арендовали они земли для засева. Богачи давали помощь под залог вещей, одежды, серебра, полозьев от санок.
Не выкупит хозяин залога к осени — сиди без саней. На новые санные полозья железа купить дорого, на старых — без полозьев не поедешь. Закладами низовцы пользовались и норовили износить, изработать заклад, даже пословицу сложили: «Заклад — носи до заплат». А от низовцев научились и башкирские богачи, тоже брали в залог полозки от санок.
Захар Булавин в молодости, как и все заводские, дрался с низовцами, но когда стал хозяином — рискнул на торговлю у них в деревне. Брал в Низовке тройки, нанимал подводы для перевозки товаров. Низовцы присмотрелись к купцу и убедились, что мужик он дельный. Год за годом знакомились ближе, и стали они для Захара надежными друзьями. Сначала Булавин привозил товар на телеге, как на базар, а потом открыл лавку в Низовке и стал там совсем своим человеком.
Настало время ему низовцам поклониться.
У Черной горы, в липняке, Буланый захрипел, заводил ушами: повстречалась волчья стая. Звери выбежали на опушку и остановились, сверкая во тьме зелеными глазами.
Захар придержал коня, поехал шагом. Сыты ль были звери, или побоялись человека, только с места не тронулись. Захар так и ехал шагом с полверсты, не желая выказывать зверям страха.
Потом погнал рысью. У ручья кончился липняк. За увалом пошел красный лес, потом две каменистые горбовины, обросшие кустарником, и снова хвойный лес, а за лесом — река. На берегу ее — деревня.
Захар еле достучался в свою лавку. Мальчик-сирота, чувашонок, живший с приказчиком, боялся пускать. Наконец проснулся Петр, узнал хозяина по голосу и порядком перепугался, полагая, что сейчас ему будет какой-нибудь нагоняй.
Войдя в избу, Булавин успокоил приказчика, объяснив цель приезда. Оказалось, по словам Петра, что в Низовке стоят казаки.
Из лавки Захар направился к старому своему кучеру Ивану Ломовцеву. Когда-то старик ездил с ним по делам, а еще раньше батрачил на отца Булавина. Нынче Иван женился еще раз. У него было несколько лошадей. Дом у него с бойницами на все четыре стороны, так что, закрыв ставни, можно было отстреляться от любых разбойников.
Захар застал у него в избе спавших казаков и чернобородого, широколицего, но тщедушного на вид башкирина, который поднялся с кровати, едва Булавин вошел. Захар узнал его — это богач из Шигаевой.
— Здорово, брат Исхак.
— Здорово.
Иван уж слыхал про все заводские новости и про то, что лавку у Булавина подожгли.
Захар рассказал о своих намерениях.
— Зачем тебе в город ездить, — молвил хозяин, — когда по тракту уже идут на завод войска? У нас еще не замело перевал, и ты езжай им навстречу, вернешься с ними. Собакин увидит, что ты войско привел, — ухмыльнулся низовец.
Чернобородый Исхак смирно сидел на табуретке и слушал внимательно.
— А вот Исхак собрался Могусюмку ловить, — с оттенком насмешки сказал Иван. — Офицер и какой-то башкирский князь приехали. Они стоят у Акинфия. Ты зайди к Акинфию, потешь его. Всех нынче заставляют идти ловить Могусюмку, подняли соседей всех. Шигаевцы не хотят... Вот Исхак и тот боится... Хамза тоже идет. Да, знаешь, ведь шигаевские с Могусюмом приятели. Абкадыр ездил с ним в горы, дружил, а сейчас его заставляют ловить. Он противиться не смеет, грозят ему тюрьмой. Не любит Хамза Могусюмку, а боится. Смотри, Исхак, ведь башлык удал, попадешься ему там в лапы, не рад будешь. Он тебе вспомнит и коней и полозки от санок. Нынче, говорят, муллы в степи волнение подняли, киргизов смутили и в нашей стороне проходили. Война будет, вот и моя Агафья с ухватом на войну выступит, — сказал Иван про свою жену, которая уже поднялась и хлопотала у печи.
— Вишь, не баба, а солдат! Эка сила! — хлопнул старик ее по спине.
— Да не хватайся ты, бесстыжий! — шлепнула мужа по руке Агафья, не старая еще баба, с длинным, вздернутым носом, одетая в несколько пестрых юбок.
— Эх, и стыдлива у меня молодуха! — осклабился Иван. — Все, как девка. Не гляди, что двух мужиков схоронила...
— У-у, старый, постыдился бы: срамоту какую несет!..
Проговорили до света. В окне из тьмы стали проступать строения.
— Это у тебя новый амбар? — кивнул в окно Булавин.
— Только закончил. Хлеб здесь держу. Хотел конюшню строить, да хлебный амбар нужнее. А коней пасем у башкир в урмане.
Утром Захар пошел к Акинфию. Башкирский «князь» оказался человеком известным. Это не князь, а купец Гулякбай. О семье богачей Темирбулатовых из степной Башкирии Захар слыхал не раз.
Акинфий, коренастый, бородатый, угрюмый, сказал, что тоже идет ловить Могусюма. Он звал с собой Захара. Акинфий — знаток здешних лесов, ему обещали в городе медаль, если поймает.
Была и другая причина: Султан просил Акинфия, прислал брата. Сам Султан шел с другим отрядом из города.
Захар подумал, что у богачей Темирбулатовых, у Хамзы, Исхака свои счеты с башлыком, но каково Абкадыру идти на друга своего и приятеля. А таких, как Абкадыр, сотня. Всех, видно, подняли нынче по деревням. Похоже было, что Могусюмке пришел конец. Захару жаль было башлыка. Он еще надеялся, что тот уйдет, если вовремя спохватится.
Глава 39
НА ХРЕБТЕ
