– Зато теперь понятно, в каком состоянии находится Александр Михайлович, – робко заметила Нина, – он чуткая, нервная личность. Остро реагирует на любые раздражители, волнуется, и поэтому температура подскакивает.
– Глупости, – прошипел толстяк.
– Тридцать шесть и девять, – объявило сопрано.
– Хм, а сейчас показатель меньше, – удивилась Нина.
– Наверное, когда Саша волнуется, то теплеет, а если злится – остывает, – предположила Марина.
– Вечная батарейка просто название, – уточнила Энн, – она может работать примерно год. Подчеркиваю, работать. Время, когда термометр лежит в аптечке, не в счет.
– Мало кто постоянно пользуется градусником, поэтому батарейку редко меняют, отсюда она вечная, – влез в беседу Гарик.
– Да, – согласилась Энн, – но она не выдерживает температуры за сорок два градуса, выходит из строя.
– Надо нагреть Дегтярева! – предложил Гарик.
– Как? – поинтересовалась Нина. – Посадить его в горячую ванну? Или отправить в баню? Сауна в доме есть.
– Парилкой много лет никто не пользовался, – возразила я, – возможно, она уже не работает.
– Градусник в желудке, – уточнила Энн, – нужно довести его до предельного значения там. Выпить горячего…
– Чаю! – зааплодировала Нина и убежала.
Александр Михайлович насупился.
– Ладно, сначала я поем, а потом…
– Нет, нет, – остановила его Энн, – заливаем чай только в пустой желудок.
Дегтярев потянулся к пирогу.
– Не понял.
Гарик схватил тарелку, на которую полковник успел положить салат.
– Нельзя нажираться.
– Давайте будем вежливы по отношению друг к другу, – попросила Марина, – угощаться, откушать, поесть, отведать, трапезничать… Существует масса глаголов, «жрать» из них наиболее грубый.
Гарик сложил руки на груди.
– Александр Михайлович, тебе нельзя сейчас угощаться, откушать от пуза, отведать до рыгания, натрапезничаться по уши, нахлебаться, как поросенок, наесться, как удав!
Полковник исподлобья взглянул на подкидыша.
– Тридцать шесть ровно, – прочирикал термометр.
– Саша остывает, значит, он сердится, – промямлила Марина и ушла.
– Некоторые люди всегда убегают с поля боя, – констатировал Гарик.
– Если желудок будет полон, то мы не сможем нагреть источник энергии, – пояснила Энн, – пища помешает. Дядя Саша…
– Тридцать пять и восемь, – сообщил голос из живота.
– Уже бегу, – крикнула Марина и влетела в столовую с ворохом вещей в руках, – котеночек, надень кофточку, носки шерстяные, укрой коленочки пледом.
– Не хочу, – тоном, который не предвещал ничего хорошего, возразил толстяк.
– Милый, – принялась уговаривать его наша кулинарка, – я предлагаю тебе выгодные условия. Сейчас тепленько закутываешься, выпиваешь горяченького, разогреваешься до нужной температуры. Градусник умирает! А я потом угощаю тебя супом! Сборной солянкой с языком, копченостями и каперсами.
– Соглашайся, – посоветовала я, – очень заманчивое предложение.
Дегтярев почесал нос.
– Сейчас я не ем! Одеваюсь по полной, нахлебываюсь горячего чая, градусник ломается, я раздеваюсь и ем солянку. Так?
– Да, – хором согласились все.
И тут в комнату вбежала Нина.
– Вот, – выдохнула няня и положила на стол пластмассового мишку.
– Это зачем? – удивилась Марина.
– Мишаня-купаня, – объявила Нина, – с его помощью я проверяю, какая вода у Дусеньки в ванночке.
– Мне еще и мыться придется? – опешил полковник.
– Нет, нет, – в один голос заявили Марина и няня.
– Как нам узнать, что чай нужной температуры? – объяснила Нина. – Опустим в него Мишаню.
– Никогда, – отрезал полковник.
– Тридцать пять ровно, – заявил градусник.
– Ой, ой! – всплеснула руками Нина. – Александр Михалыч, любимый наш, позвольте носочки надеть на ваши ножки.
Последние слова няня договаривала, уже сидя под столом.
– Отстаньте, – начал отбиваться Дегтярев, – не желаю выглядеть идиотом.
– Если не уморить термометр, вы еще долго-долго будете всем температуру своего тела сообщать, – вздохнула Энн.
– Уф, – выдохнула Нина, вылезая наружу, – натянула носочки.
– Ловко у тебя получилось, – восхитилась я.
– На Афине натренировалась, – объяснила няня, – она терпеть не может зимой ботинки носить.
Дегтярев принялся делать странные телодвижения.
– С Александром Михайловичем легче, чем с Афиной, – сообщила Нина, – у него только две лапы, простите, ноги. А у собаки-то больше.
– Тридцать четыре и девять, – провозгласил термометр.
– Интересно, до какого значения может опуститься температура тела человека? – осведомилась Марина.
Гарик взял свой айпад.
– Так! Секундос! Вот! Нашел статью академика академии академических наук «Здоровье и жизнь отдельно взятого». Слушайте! У человека температура колеблется от тридцати шести до тридцати семи по Цельсию. И не зависит от тепла или холода в помещении. А у жабы температура зависит от окружающей среды. Если в помещении тридцать семь, то и у нее тридцать семь.
Нина показала пальцем на стол.
– Мишаня-купаня показывает – тридцать четыре и пять.
– Тридцать четыре и пять, – словно услышав это, пропело сопрано из живота полковника.
– Угарно! – рассмеялся Гарик. – Полковник превращается в жабу!
Глава двадцать четвертая
– Кто превращается в лягушку? – оторопел полковник.
– Ты! – со счастливым видом заорал Гарик.
– Тридцать четыре и два, – не замедлил сообщить термометр.
Я откашлялась.
– На столе прибор, который предназначен для жидкостей. Температуру воздуха он не измеряет. Академику академии академических наук, который строчит в интернете странные тексты, доверять не стоит. Человек не может превратиться в жабу.
– Почему нет, – заспорил подкидыш, – вспомним историю про Иванушку-дурачка, стрелу…
– Это сказка, – остановила я Гарика.
– Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок, – продекламировала Нина, – ой! Я не так выразилась. Хотела объяснить, что в легендах и мифах мало истины. И потом, Иванушка был красавец, кудрявый блондин с голубыми глазами, стройный, несмотря на прозвище, умный. Александр Михайлович совсем другой…
