Но пока поезд вез меня по долине к матовой серебристо-голубой Луне, я совсем не думал об этом. Я был просто поражен возможностью увидеть один и тот же объект в одно и то же время совершенно по-разному — и удивиться его красоте, читая его научное описание. Это было не то чувство, которое Уолт Уитмен описал в стихотворении «Когда я слушал ученого астронома», сравнивая монотонность сухих аргументов и банальность цифр с молчаливой, грандиозной силой звездной ночи. Это была его противоположность — глубокая убежденность, что разные подходы к одному объекту лишь усиливают друг друга, рождая когнитивное созвучие Луны как множества историй, Луны, какой она могла бы быть, Луны, какой она была всегда, Луны заветной и Луны случайно встреченной.
* * *
Случайно встреченной. Луну, непостоянную в наружности, но постоянную в присутствии, часто видят, но редко ищут. Порой ее отсветы на зданиях и пейзажах подталкивают вас найти ее в небе, а порой нам трудно не заметить подсвеченные ею облака. Но чаще вы случайно натыкаетесь на нее, как случилось со мной в поезде или утром, когда я, сочиняя эти строки, неожиданно заметил тонкий убывающий месяц в предрассветном небе в мансардном окне. Не стоит удивляться, что решение написать эту книгу сделало меня внимательнее к Луне и я стал чаще искать ее на небе. Мне хочется верить, что и вы, читая, будете делать то же самое, по крайней мере некоторое время. Но мне кажется, что и сейчас я замечаю Луну не только намеренно, но и случайно, улавливая ее свет уголком глаза.
В этом нет ничего необычного. Луна всегда остается на периферии. Она редко становится главной заботой, как гора или море, человек или государство. Она всегда в стороне, как малоизвестный спутник, годами сопровождающий знаменитость. От других объектов более дальнего космоса она отличается лишь тем, что находится достаточно близко, чтобы видеть ее даже днем. В остальном она столь же далека и непостижима, как и звезды на небе.
Однако Луна не только ближайшая к нам точка другого мира, но и самая далекая точка нашего. Она привязана к Земле, гравитация так крепко держит ее лицо в своих руках, что она не может даже от нас отвернуться. Она достаточно близко, чтобы ее бледный свет озарял ночь, чтобы ее притяжение поднимало воды, чтобы ее винили в безумии. Она состоит из того же вещества, которое лежит у нас под ногами, и человеческие ноги ступали по ее поверхности, как и по поверхности Земли. Она определяет небо. Она дополняет Землю.
Далекая, но посещенная: уникальная, но не безоговорочно пленительная. Пока ее история, по сути, представляет собой историю достижения и запустения. Она не таит в себе множества физических загадок. Понять сформировавшие лицо Луны процессы гораздо проще, чем скобление и высекание, с помощью которых тектонические плиты превратили накопившиеся осадочные породы и подводные вулканы в зеленые холмы, возвышающиеся над сухими калифорнийскими долинами. С ней мало чего случалось и, возможно, мало чего случится.
Но кое-что все же произойдет довольно скоро. Когда я начал работу над этой книгой, в живых было пять человек, ступавших по Луне. Когда книга ушла в печать, их осталось четыре. Я твердо уверен, что на Земле сейчас живет гораздо больше — возможно, на несколько порядков больше — людей, которые последуют по их стопам. Грядет возвращение на Луну, куда более масштабное, чем американская экспедиция пятидесятилетней давности. Его предпримут мужчины и женщины из самых разных мест, имеющие множество разнообразных задач. Они свяжут воедино разные подходы, о которых я думал в поезде, и заполнят пространство между инженерным анализом, стремящимся к реалистичности, и несбыточной реальностью неба. Это пространство — между Луной прошлого и Лунами будущего — и есть пространство этой книги, пространство фактов, спекуляций и отступлений, идеалов и нестыковок, Луны как таковой, твердой, как скалы Дьявольских холмов, и земных идей и тревог, которые ее периферийный свет порой не позволяет унять.
Некоторые боятся или говорят, что боятся, а может, даже хотят бояться, что Луна с лунными базами станет ослабленной Луной, лишится своих чар. Одни хотят лишь небесную Луну, а не каменную Луну и не Луну из научных статей, которая только и ждет, когда на ней расположат базу. Им нужно, чтобы это были разные вещи. Другие хотят Луну, которая неотделима от Земли и находится дальше, чем любая земная точка, но все же составляет с Землей единое целое, а потому путешествие к ней не отличается от других путешествий — оно интересно, может, даже необычно, но, по сути, не выходит за границы нашего мира: того мира, где есть залы прилета и залы вылета.
Боюсь, первых ждет разочарование — но, возможно, они поймут, что при желании Луне можно вернуть обаяние иным способом. Другие вскоре обнаружат, что Луна сильно отличается от Земли, где властвуют контракты и торговля. Луна — лишь камень да излучение. Вот и все. На ней нет жизни. Из-за этого возникают практические проблемы. Кроме того, появляются вопросы, которые не ограничиваются сферой физики. Что естественно для места, где нет жизни? Что правильно? Что неправильно? Может ли такое место стать страной или домом? Может ли оно стать эмпирическим миром или же должно остаться лишь физической средой, с которой взаимодействуют технологии, но нельзя установить непосредственный контакт?
* * *
О путешествии на Луну нам наверняка известны две вещи. Это выполнимо. И это невыполнимо. Отправляясь туда, вы не имеете ни оснований там задержаться, ни обязательств вернуться назад. В годы работы программы «Аполлон» на Луне была жизнь, и об этом часто вспоминают. Но потом, когда она вновь стала безжизненной, ее почти перестали замечать. Она мало заботит большинство из тех, кто смотрит на нее и заглядывает в будущее; она не имеет почти никакого значения для геополитики, мировой экономики и изменения климата. Никто не может сказать наверняка, что возвращение на Луну все изменит. Возможно, Луна приобретет вес. Возможно, нет.
Однако, даже не представляя особой важности, она остается прелестной. Всегда изменчивая в изменчивых небесах. И всегда неизменная. Она такая же, как в тот миг, когда вы увидели ее впервые, но вы не можете вспомнить, как впервые посмотрели на Луну, и не можете предсказать, когда увидите ее в последний раз.
Когда ваше внимание привлекает ее проблеск или луч — а еще лучше восхищенный возглас человека, который стоит рядом и призывает вас разделить его чувства, как сделала ваша мама в тот забытый первый раз, — и вы снова смотрите на нее, часто ли вас постигает разочарование? Часто ли ее знакомая непривычность не доставляет вам хотя бы толику наслаждения? Часто ли, поднимая на нее глаза вместе со спутником, вы остаетесь равнодушны? Может, вы и не задерживаете на ней взгляд. Но вы почти никогда — или вообще никогда — не сожалеете, что обратили внимание на маленький кусочек Вселенной в небесах.
Фазы
Полная Луна — простой круг. Вся ее видимая сторона освещена прямыми лучами Солнца, которое находится позади вас. Несовершенства ее формы, например неровные края, объясняются атмосферными искажениями, а не ее неровностями: она представляет собой почти идеальную сферу. Если сжать Луну до размеров бильярдного шара, она будет такой же гладкой, как этот шар.
