Одной из причин, по которым люди XIX и начала XX века не желали верить, что лунные кратеры сформировались в результате столкновений, был тревожный вывод, что если Луна подверглась такой сильной бомбардировке, то ей должна была подвергнуться и Земля. Когда люди научились распознавать характерные признаки столкновений, впервые описанные Шумейкером для Аризонского метеоритного кратера, это оказалось правдой. В 1961 году Шумейкер с коллегами доказали, что Нёрдлингенский Рис в Германии представляет собой гораздо более крупную ударную структуру, а именно кратер диаметром 24 км. Через пару лет ученые распознали ударную природу кратера Карсуэлл в Саскачеване. Его диаметр составляет 40 км, что примерно вдвое меньше диаметра кратера Тихо, сравнимого с ним по возрасту.
Хранители униформистской истории Земли, геологи, сначала сочли эти давние столкновения никак не связанными с более серьезными проблемами науки и несовместимыми с характерным для ученых недоверием к катастрофическим сценариям. Некоторые научные фантасты уделили им больше внимания. В «Молоте Люцифера» (1977) Ларри Нивен и Джерри Пурнель описали физически правдоподобное и политически тревожное столкновение с кометой со всеми его апокалиптическими последствиями. В 1980 году палеонтолог Калифорнийского университета Уолтер Альварес, его отец, физик Луис Альварес, и химики Фрэнк Азаро и Хелен Вон Мичел доказали, что крупное столкновение положило конец меловому периоду и привело к вымиранию динозавров, обрушив на Северную Америку цунами и засыпав ее осколками, а также подняв в атмосферу достаточно пыли, чтобы лишить всю планету солнечного света. «„Молот Люцифера“ убил динозавров», — сказал Луис Альварес на одной из своих лекций.
К этому моменту Шумейкер, его жена Кэролайн и несколько других исследователей с помощью телескопов искали в небе угрожающие Земле астероиды. Беспокойство о подобных вещах все еще казалось абсурдным в политических кругах, но было вполне оправданным в глазах энтузиастов космоса, для которых оно повысило важность двух прежде второстепенных причин отправиться в очередной космический полет.
Первой была необходимость обнаружить угрожающие Земле астероиды и кометы и изменить их траекторию. В «Молоте Люцифера» астронавт эпохи «Аполлонов» Рик Деланти выражается вполне однозначно: «Лет через десять мы могли бы столкнуть эту чертову штуку с пути!» На слетах любителей научной фантастики стали попадаться люди в футболках с надписью «Динозавры вымерли, потому что у них не было космической программы» — автором этой фразы считался Нивен, который придумал и продолжение: «А если в отсутствие космической программы вымрем и мы, то так нам и надо!»
Вторая причина была глубже и шире — и в основе ее лежало не желание отразить удар, а стремление убежать. Предположение Кевина Занле и Норма Слипа о жизни в период тяжелой бомбардировки — что при светопреставлении лучше улететь из мира на метеорите, чем свариться вместе с океанами, — можно применить не только к микробам катархея, но и к людям антропоцена. Когда выжить на планете невозможно, есть резон укрыться за ее пределами. В своем первом опубликованном романе «Прелюдия к космосу» (1948) Кларк отметил: «Земля — слишком маленькая и хрупкая корзина, чтобы человечество держало в ней все яйца»
[51].
Эта мысль — еще одна интерпретация научно-фантастического дуэта космических путешествий и сверхмощного оружия, где ракеты, которые вполне могли бы стать инструментом ядерной войны, выступают в качестве способа сбежать от нее. В «Прелюдии к космосу» говорится: «Атомная энергия делает межпланетные путешествия не только возможными, но и обязательными». В «Марсианских хрониках» (1950) Рэя Брэдбери американские колонисты смотрят на объятую ядерным пламенем Землю — пожалуй, прежде этого не делал ни один герой научной фантастики.
Уклониться от войны таким образом возможно — хоть феномен вины выжившего и не позволяет назвать это успехом в полном смысле слова, — только если большинство колонистов представляют одну сторону конфликта. Однако если люди Марса или Луны разделены, как и граждане земных государств, война, вероятно, затронет и их. В новелле Майкла Суэнвика «Яйцо грифона» (1992) рабочие на поверхности Луны с ужасом наблюдают, как на Земле над ними один за другим происходят точечные ядерные взрывы, а затем возвращаются на лунную базу, обезумевшие от нейротоксического шока. В «Миллениуме» (1976) Бена Бовы обитатели соседних лунных баз, американской и советской, построенных в давно прошедшую эпоху разрядки, наблюдают, как их родной мир неумолимо движется к войне. Командующий американской базой Чет Кинсман предлагает своему советскому коллеге Петру Леонову объединиться, провозгласить независимость и пересидеть войну на единственно безопасном расстоянии в 380 тысяч километров.
— Ты правда полагаешь, — медленно спросил [Леонов], не поворачиваясь к Кинсману лицом, — что мы сможем смотреть, как уничтожают нашу родину, и не сходить с ума? Ты правда считаешь, что их война не уничтожит и нас?
Стараясь не выдавать волнения, Кинсман подошел к другу и ответил:
— Мы можем избежать столкновения. Если постараемся.
— Нет, друг мой, — с бесконечной печалью в голосе возразил русский. — Я могу доверять тебе, а ты можешь доверять мне, но нельзя ожидать, что почти тысяча русских и американцев будут доверять друг другу, наблюдая, как гибнут их семьи.
Кинсману хотелось закричать, но вместо этого он прошептал:
— Но что же нам делать, Пит?
— Ничего. Миру суждено умереть. На нас надвигается миллениум.
Возможность переждать ядерную войну на Луне была не лишена пугающего очарования. Однако как причина полететь на Луну она была ужасна. Стоило ли сомневаться, что лучше направить ресурсы на предотвращение войны, а не на строительство печального, убогого бункера в небе?
Казалось, нечеловеческие угрозы жизни на Земле — например, столкновения, сравнимые по мощи с тем, что уничтожило динозавров, — давали менее подозрительное основание для разработки стратегии эвакуации с планеты. Вместо того чтобы бежать от войны, ее лучше предотвратить, но естественные угрозы жизни на Земле действительно могли оправдать экспансию. Изучение Луны приоткрыло окно в тяжелое прошлое Земли и оживило эту идею, хоть она была и не нова. Повествующая об астронавтах и программе «Аполлон» книга Орианы Фаллачи «Если Солнце умрет» (1965) написана в форме разговора Фаллачи с ее отцом, который считает, что на Земле всегда есть все необходимое для жизни — по сути, даже сама жизнь, в форме воздуха, воды и растительности, — зачем вообще отправляться в удушающее, безжизненное пространство? Фаллачи отвечает ему, цитируя Рэя Брэдбери, но не его романы, а его прогнозы:
По той же причине, по которой мы заводим детей.
Потому что мы боимся смерти и темноты и хотим увидеть свое отражение, увековеченное в бессмертии.
Мы не хотим умирать, но смерть всегда близко, и потому мы рожаем детей, которые рожают других детей, и так далее до бесконечности.
