Огромное количество золота поставляется в Бейрут, где известные коммерсанты режут золотые слитки на слитки меньшего размера и ставят на них свое клеймо, которое в тех регионах пользуется таким же уважением, как и клеймо Английского Банка. Почти все бейрутское золото окольными путями переправляется в Индию. Гражданам Индии строго запрещено ввозить золото, но индийские отцы дочерей брачного возраста должны дать за ними приданое в золоте – пусть даже в виде тонкого браслета. Пока индийские девушки выходят замуж, по всей стране будет наблюдаться нелегальная жажда золота. Почти все золото ввозят в Индию арабские контрабандисты, которые получают колоссальные прибыли и несут колоссальные убытки, если их ловят. Судя по «Отчету Рэдклиффа», в Индию попадает золота на «миллионы, миллионы и миллионы фунтов в год, никто точно не знает на сколько».
Мокатта, сдержанный брюнет, говорит отрывистыми предложениями на специфическом жаргоне, видимо считая, что все знают о золоте столько же, сколько и он. На самом же деле специалистов по золотым слиткам так же мало, как великих виноделов или великих скрипачей. В число сделок Мокатты входят покупка и продажа золота в нужное время в нужном месте, а также поставки золота – по воздуху или по воде. Некоторые партии золота, которые он поставляет, не проходят через Лондон; так бывает, например, когда он закупает золото в России и продает его в Испании.
Ценности, с которыми Мокатта имеет дело, огромны, но размер прибыли от таких операций невелик. На слитке весом в 400 унций, который стоит около 5 тыс. фунтов стерлингов, его прибыль иногда составляет всего 3 шиллинга 6 пенсов. Он имеет дело с тоннами золота – одна тонна стоит 1 млн 150 тыс. долларов, – и крошечное колебание в цене может означать существенную разницу. Поставка осуществляется в течение 48 часов после завершения сделки, и он обязан провести операцию даже в том случае, если цена на золото повысилась. На лондонском рынке занимаются только «чистым» золотом, то есть слитками не менее 995-й пробы, которые весят 350–430 унций (около 9,9—12 кг).
Мокатту всегда преследует один и тот же кошмар: дефицит золота в день поставки. Кошмар однажды едва не стал явью, когда однажды, после особенно суматошного дня, когда он вел переговоры с Бейрутом, Цюрихом, Мадридом, Гонконгом, Нью-Йорком, Франкфуртом и Брюсселем, он внезапно обнаружил, что ему не хватает 3 тонн золота. Было почти пять часов вечера. Он знал, что на свете есть только одно место, где он может получить золото, – если еще не слишком поздно. Один знакомый, который в тот день случайно оказался в кабинете Мокатты, помнит памятный разговор, который Мокатта вел с Английским Банком.
– Извините, – сказал Мокатта, когда дозвонился до абонента. – Я вас поймал на пороге?.. Надеюсь, вы успеете на свой поезд… Итак, три тонны, о которых мы с вами говорили утром… Да. Они еще у вас?.. По той же цене?
По словам знакомого, Мокатта прикрыл трубку ладонью и вздохнул с облегчением, а потом с небрежным видом продолжал:
– Да. Я его возьму. Большое спасибо. До свидания!
– И тогда, – говорит знакомый, – он вытер лоб, вздохнул, взял свой котелок. Проведя целый день за подсчетом процентов, прибыли, расчетов, купив и продав золота на двадцать миллионов долларов, он отправился играть в бридж.
Свой личный золотой запас Мокатта хранит в историческом здании фирмы «Мокатта и Голдсмид», расположенном на соседней Трокмортон-авеню. Вход в здание ничем не примечателен, обстановка выглядит откровенно убогой. Сокровище хранится в темнице, которая могла бы понравиться разве что графу Монте-Кристо, но больше никому.
Когда я туда пришел, меня приветствовал седовласый выдержанный клерк, который сказал:
– У нас здесь внизу бывает очень мало чужаков.
Он спустился по лестнице; я последовал за ним. Мы подошли к двери с табличкой: «Посторонним вход воспрещен». Открыв внешнюю решетку, мы очутились в небольшом помещении, похожем на мастерскую: на стене разные инструменты, газетные вырезки, плакаты с девицами.
В темнице было время чая. Два крепких охранника пили чай и читали газету. В стеклянной витрине я увидел весы, сделанные фирмой «Де Грейс Шорт и Кº, Лондон», которые отмечают тысячную долю унции и настолько чувствительны, что будут реагировать даже на солнечный свет. Вес золота округляют до четверти унции. Вес платины, которая гораздо дороже – одна унция стоит около 50 фунтов стерлингов, – округляют до одной тысячной доли унции. Клерк положил на левую чашку весов почтовую марку и запер стеклянную витрину. Через несколько секунд весы медленно качнулись влево.
Меня попросили встать на определенный квадрат на деревянном полу; оказалось, что это – крышка люка, как на сцене. Мы с клерком начали медленно спускаться в подземное хранилище – две сырые, темные комнаты со старомодным сейфом в углу.
Клерк набрал комбинацию и открыл сейф. Он был наполнен золотыми слитками и плоскими кусками бесцветного металла размером примерно с плитку швейцарского шоколада; «шоколадки» были небрежно завернуты в старые газеты. Это была платина со штампом Английской платиновой плавильни в Шеффилде, пробы 999,7. Каждая такая плитка весила около 160 унций (около 4,5 кг) и стоила восемь с лишним тысяч фунтов стерлингов.
Через решетчатую дверь мы перешли в комнату поменьше, освещенную двумя яркими лампочками. Там пахло сырым камнем. В одном углу лежала кучка золотых слитков в форме кирпичей. Кучка была не слишком большой, высотой футов пять (около 1,5 м). Я спросил клерка, сколько стоит лежащее там золото.
– Примерно два миллиона фунтов, – ответил он, пожав плечами. – Никогда нельзя быть уверенным. При виде этой кучи все всегда очень волнуются. На самом же деле я служу здесь сорок с лишним лет и уже привык к ней. Но я никогда не позволял своей жене сюда спускаться. Лучше не стоит. В основном эти слитки изготовлены в Англии.
Слитки меня разочаровали. В них не было блеска, они были сильно поцарапаны и казались не золотыми, а скорее оранжевыми.
Клерк сказал:
– Я где-то читал, что все золотые запасы мира составят всего лишь груду размером пятнадцать на пятнадцать ярдов (13 на 13 м). Подумать только, сколько насилия было совершено ради такой груды золота! – Он снова пожал плечами; золото ему не нравилось.
Там же лежали мешки, заполненные маленькими «слитками контрабандистов» и монетами – соверенами, наполеондорами, швейцарскими вренелями, американскими «орлами». Клерк сказал, что на Ближнем Востоке старые соверены стоят больше, чем новые, с головой королевы, потому что тамошним покупателям не нравятся монеты с женской головой.
– Золота там столько же, но они платят за такие монеты меньше. Очень странно, правда?
В другом углу лежала большая куча из более крупных, грязноватого вида кирпичей. Это было серебро. Каждый кирпич весил 78 фунтов (около 35 кг). В отличие от золота, которое является монетным металлом, серебро – товар, и сейчас спрос на него так велик, что примерно год назад мировые запасы истощились. В дело вступили спекулянты; за несколько месяцев цена на серебро подскочила почти на 30 процентов. Цена платины (которую применяют, среди прочего, в транзисторах и электрооборудовании) всегда устойчивее. Ее рынок ограничен. Платину производят всего три страны – Южная Африка, Канада и Россия.
