На Уолл-стрит питают больше почтения к государственному инвестору; ему говорят гораздо больше, чем в Сити. Американские банкиры часто бывают ошеломлены сдержанностью своих собратьев в Сити. Американцы еще помнят, что случилось в первые десятилетия XX в. Они часто жалуются на ограничения и правила, которыми их обносят со всех сторон, как изгородями из колючей проволоки. Вместе с тем они признают, что такие средства контроля необходимы для защиты инвесторов. Они приучились жить со своими изгородями. Они еще не забыли, что в годы Великой депрессии многие были обмануты.
Американцы впадают из одной крайности в другую, обычно лечат одну крайность другой. Англичане тоже переживали кризисы, но они избегают лечения крайними средствами. За последние сто лет в Лондоне обманули многих инвесторов, но англичане по-прежнему не заставляют своих банкиров говорить инвесторам все, чтобы получить их деньги. Государственные компании в Соединенных Штатах, особенно такие, чьи акции котируются на Нью-Йоркской фондовой бирже, обязаны обнародовать свои отчеты; они подчиняются многим правилам и ограничениям. После «дела Блума» в Лондоне заговорили о том, что неплохо ввести подобные требования о публичном разглашении и в Великобритании. Однако неправда, что «нечто вроде дела Блума не может произойти на Уолл-стрит», как утверждают некоторые тамошние обитатели. Такое вполне возможно, но за делом, скорее всего, последует множество судебных исков, и власти инициируют расследование.
В отличие от Сити Уолл-стрит не нацелен на весь мир. У американцев уже был негативный опыт инвестирования за границу; в общем и целом они не заинтересованы в иностранных ценных бумагах. Британцы, французы, немцы, швейцарцы, японцы много знают об американских компаниях, чьи акции торгуются на их фондовых биржах. Американцы почти ничего не знают о европейских или японских компаниях. Они испытывают инстинктивное недоверие ко всему иностранному – к иностранным клиентам, иностранным правительствам, иностранным ценным бумагам.
Однажды я видел на письменном столе видного инвестиционного банкира с Уолл-стрит красиво переплетенный том. Он назывался «Что мне известно об иностранных ценных бумагах». Автором был сам банкир. Он с улыбкой вручил мне книгу. Я раскрыл ее. Все страницы оказались пустыми.
– Мы только что послали человека в Лагос, так сказать, на разведку, – объяснил он. – Ожидается, что представительские расходы будут большими, а прибыль – маленькой. Если бы мы послали его в Филадельфию не на такую эффектную операцию, все было бы наоборот – маленькие расходы и большая прибыль. Улицы Америки по-прежнему вымощены золотом; зачем же ехать за границу? Вместо того чтобы тратить столько сил на Лагос, мы могли бы выпустить облигации какой-нибудь американской компании на десять миллионов долларов прямо здесь, не сходя с места. Очевидно, никакого стимула в международных операциях нет. Они почти не приносят прибыли, а престиж, романтика и блеск нам ни к чему. Наверное, мы просто избалованы. Пока в нашей стране дела идут неплохо, никто не хочет вкладываться в неопределенное будущее в чужих странах. Кроме того, у нас нет ни образования, ни опыта британцев.
Огромные источники денег на Уолл-стрит – страховые компании, пенсионные фонды, банки, ссудо-сберегательные ассоциации – разочаровались в иностранных инвестициях. У многих из них капиталовложения за пределами Соединенных Штатов не превышают пяти процентов. Англичане, которые понимают, что должны торговать, иначе они погибнут, рано начали торговать с молодыми государствами Азии и Африки – странами, к которым многие обитатели Уолл-стрит испытывают изначальное презрение.
Множество доходных приключений можно найти и дома. Когда среди твоих клиентов такие гиганты, как «Мейсис» (Macy’s) и «Гимбелс» (Gimbels), к чему волноваться о каком-то неизвестном универмаге в нигерийском Лагосе?
В двух крупнейших финансовых центрах мира в самом деле чувствуется разное отношение. В лондонском Сити питают тайную любовь к удачливым чудакам. На Уолл-стрит индивидуалисты внушают подозрения, общим правилом является единообразие. Преимуществом считаются сотрудники, обладающие «правильными» связями, члены «правильных» клубов, которые заседают в советах директоров «правильных» корпораций и играют в гольф с «правильными» людьми. Там никто не наденет «не ту» рубашку.
Несколько лет назад старинный, почтенный инвестиционный банк на Уолл-стрит решил записать свою историю. Задание доверили одному из партнеров, бывшему историку; ему же поручили создать временную оперативную группу. Участники группы порылись в архивах фирмы и открыли немало забавного. Увы, самые лучшие истории оказались не предназначенными для печати. Руководство солидной компании пришло к выводу, что забавы авантюристов-основателей едва ли соответствуют нынешнему, достойному имиджу фирмы. Как будто почтенный банк не может себе позволить несколько улыбающихся скелетов в корпоративном шкафу! Историю банка все же написали – в почтительном и довольно скучном стиле.
Американцев с детства приучают привыкать к напряженной обстановке и напору. В лондонском Сити ценятся мягкость и ненавязчивость. Как ни парадоксально, американцы часто показывают себя большими консерваторами, чем непотопляемые обитатели лондонского Сити. Послевоенный Уолл-стрит не знает таких историй успеха, как успех банка S.G. Warburg & Co. или Philip Hill, Higginson, Erlanger (которые добрались до самой Нигерии и открыли там свой филиал).
В Сити всегда ищут более тучные пажити. Пажити Уоллстрит пышно зеленеют уже очень, очень давно. И они очень, очень просторные.
К концу Великой депрессии на Уолл-стрит покончили с торговыми банками в классическом смысле слова. По закону Гласса – Стиголла 1933 г. банки должны были выбирать между инвестиционной деятельностью и коммерческими банковскими операциями. Заниматься и тем и другим им больше не разрешалось. Учреждения, которые на Уоллстрит называются «торговыми банками», на самом деле инвестиционные банки. Большинство американских инвестиционных фирм существуют в форме товариществ, но есть и несколько корпораций, и их число растет. Почти все они находятся в частных руках. В лондонском Сити все торговые банки, кроме банка N.M. Rothschild & Sons, – открытые акционерные компании.
После того как разделился крупный торговый банк Дж. П. Моргана, «Морган Стэнли» стал заниматься андеррайтингом (гарантированным размещением ценных бумаг). «Морган Стэнли» по-прежнему занимает на Уолл-стрит уникальное положение в силу своей истории, престижа и самых высокодоходных клиентов: «Дженерал моторс» и «Стандард Ойл оф Нью-Джерси», крупнейшая и вторая по величине в мире промышленные фирмы; «Юнайтед Стейтс Стил», шестая по величине, и «Дюпон», седьмая, а также настоящая коллекция иностранных правительств, банков и страховых компаний. «Морган Стэнли» представляет интересы «крупных предприятий обрабатывающей промышленности» и не заинтересован в чем-либо «новом», хотя там великодушно согласились вести дела IBM. По меркам лондонского Сити, «Морган Стэнли» можно назвать сочетанием банков Ротшильдов, Бэрингов и Лазардов, – конечно, за вычетом коммерческих банковских операций.
На Уолл-стрит имеются и другие престижные банки; их превосходство подкрепляется сознанием, что они принадлежат к небольшой элитарной группе в большом финансовом сообществе. First Boston Corporation, расположенная, несмотря на название, в Нью-Йорке, является открытой акционерной компанией, почтенным лидером в сфере размещения государственных облигаций; там работают настоящие профессионалы, которые избегают спекулятивных капиталовложений и даже не имеют собственной консультативной службы. Такую же гегемонию в сфере продажи ценных бумаг держит компания Halsey, Stuart, которая часто выкупает весь выпуск на свой счет.
