— Но желательно, чтобы в конечном счёте жертва всё же осталась жива!
— Прекрати ныть! Хочешь выглядеть принцессой или как?
— Я и так не… не…
— Вот именно. Так ты именно не.
Элль уже стряхивала невидимые пылинки с Ташиной юбки, расшитой серебристыми нитями и каплями горного хрусталя, широкими фалдами ниспадающей до полу. Пока до полу — работа служанок и невысокие каблучки должны были сделать своё дело. Платье было из мягкого шелковистого бархата, с короткими спущенными рукавчиками, оголяющими плечи, но достаточно высоким лифом; во всяком случае, зеркальце он скрыл.
Ещё оно было чёрным.
А ещё оно было из шкафа Кэйрмиль.
Как поняла Таша, Норманы решили замолчать правду о семейной трагедии — разглашение правды вызвало бы много проблем, неизбежно приводящим к прибытию стражи и подкошенной репутации семейства, чего никому не хотелось, — и в глазах света Орек просто тихо развёлся с супругой, причём уже пару месяцев как, после чего отправил её восвояси. Учитывая, что их брак изначально был мезальянсом, это не должно было вызвать кривотолков. А когда дело дошло до выбора наряда мнимой невесты, Элль решительно вытряхнула все сундуки и шкафы сбежавшей тётушки, заявив, что у неё самой «совсем другой размер». Хотя Таша подозревала, что ей просто жаль расставаться хотя бы с одним своим нарядом хотя бы на один вечер.
Именно Элль решила, что платье должно быть чёрным. Как Таша ни боролась за право надеть дымковое белое, шёлковое жемчужно-серое или атласное сиреневое — решившая что-то герцогиня была несдвигаема, как Дымчатый Пик.
— Туфли, — велела Элль.
Одна из служанок опрометью кинулась Таше в ножки, и та обречённо взгромоздилась на каблуки. Подшивавшие юбку девушки привстали следом, торопливо обкусывая нитки.
— Длина, что надо, — констатировала герцогиня. Наградила служанок надменным взглядом. — Не прошло и года, бестолочи!
Девушки, прошелестев «простите, госпожа», покорно отползли подальше, а Элль развернула Ташу лицом к зеркалу на стене.
— Что ж, оцени мой подвиг.
Таша хотела съязвить в ответ, но прежде посмотрела в стекло, обрамлённое золочёным деревом.
И промолчала.
— Я сразу говорила, что платье должно быть чёрным. — Элль улыбнулась с затаённым удовлетворением. — Дебютантки всегда одевают светлые, лёгкие… распускают волосы… фи. Самая красивая… кхм… девушка, которая должна быть самой красивой, обязана выделяться из толпы.
— Дебютантки по этикету в светлое одеваются, — пробормотала Таша. — В чёрном вдовы ходят…
Она всё ещё разглядывала своё отражение. С некоторым сомнением. Казалось, из зеркала смотрит кто-то другой: будто она опять вглядывалась в оконное стекло и видела там — не-себя. Незнакомку — статную, изящную, утончённую. Загадочный чёрный бархат оттенял белизну её кожи, высокая причёска выгодно подчёркивала сердцевидную форму лица, волосы отблескивали старым золотом по контрасту с лентами цвета ночной мглы…
Такая особа действительно достойна была появиться на балу последней. А потом по широкой лестнице спуститься в зал навстречу принцу, который обязательно пойдёт к ней сквозь толпу, которая обязательно расступится.
Пусть даже в Ташином воображении эти особы всегда были если не в белом, то хотя бы в небесно-голубом.
— Да, только ты не какая-то там обычная дебютантка, нежная девочка-цветочек. Ты в трауре… и принадлежишь ты к великому княжескому роду Морли, на минуточку.
Таше в который раз подумалось, что придуманная Ароном биография не столь уж далека от настоящей; оставалось лишь надеяться, что никто из гостей не прихватил с собой правдометр.
«Как известно, шестнадцать лет назад весь род Морли отказался подчиниться Его Величеству Шейлиреару, — сказал Арон, когда светлейшее семейство заикнулось о том, что мнимой невесте хорошо бы оказаться причастной к одному из высоких родов. — За это их полностью истребили, посмертно к тому же лишив всех имений, титулов и вычеркнув из списка привилегированных родов королевства. Однако предположим, что Ташины родители успели препоручить крохотную дочь заботам своей верной фрейлины, и пусть сами они погибли, но фрейлине удалось бежать и укрыться у родных в Пвилле. Девочка мирно росла здесь, не зная правды о своём высоком происхождении, женщина дала приёмной дочери достойное воспитание, а перед своей недавней кончиной открыла Таше правду. Если не ошибаюсь, среди Морли, родившихся незадолго до восстания, как раз были несколько девочек».
«А невеста из опального рода не повредит репутации Норманов?» — засомневалась Лавиэлль.
«Может и повредить, — спокойно кивнул Арон. — А потому это будет сказано лишь избранным и лишь по большому секрету. Для остальных можно ограничиться таинственным намёком на то, что с её происхождением всё не так просто».
«А сделать Ташу-лэн родственницей какого-нибудь другого рода нельзя?» — с надеждой вопросил Леогран.
«Нам не нужны встречи с родственниками».
Таша не стала добавлять, что родство с Морли легко объяснит её сходство с отцом — для тех особо проницательных, кто его заметит. Подобный тип внешности среди Морли был свойственен не одному Таришу.
«Есть же истреблённые, но не опальные…»
«Хотите, чтобы Ташу призвали ко двору, дабы вручить ей наследство погибшей родни? Лишнее внимание, как вы понимаете, нам ни к чему».
«Ладно, пойдёт, — вздохнула Лавиэлль. — К тому же тогда у неё будет уважительный повод для траура…»
— А, уже начали, — прислушавшись, констатировала наследная герцогиня. — Идём?
Таша только кивнула. Всё ещё глядя в зеркало, пытаясь примириться с тем, что видит.
Нет, это была не Тариша Альмон Фаргори. И даже не Таша Арондель Кармайкл.
Кто-то другой: возможно, отдалённо на неё похожий.
— Э, нет, — Элль досадливо цапнула её пальцами за локоть, — это никуда не годится, дорогая! Как ты на себя смотришь?
— А как?
— Как альвийский Охотник на человека, забредшего к заповедному озеру. Будто прикидываешь, подстрелить для допроса или избавить от мучений стрелой в спину.
— Я…
— Забудь, кем ты была! Соври судьбе! Всего-то на одну ночь — стань… принцессой, в конце концов!
Принцесса…
…ты всегда к этому шла, шептал тонкий голосок в её голове. Твоя мать воспитывала принцессу, а не маленькую, растрёпанную и… как там Арон сказал? Ах, да…
…глу-пу-ю девочку.
Когда Таша прикрыла глаза, цепочка на её шее блеснула тусклым золотым бликом.
Когда открыла — во взгляде её светилось ослепительное самообладание.
— Я думаю, — неторопливо, словно давая окружающим возможность насладиться каждым звуком, пропела Таша, — что пора для нашего появления настала как нельзя более подходящая.
