В тоне и взгляде читалась насмешка, но она не ответила.
Найдж между тем пытался приободрить хозяина таверны.
— Ну-ну, не надо так расстраиваться. — Колдун похлопал мужика по плечу. — Всё могло быть хуже.
— Куда хуже?! — заорал тот.
— Хм. — Колдун честно задумался. — Начиная с того, что мы могли сгореть в таверне, и заканчивая тем, что мы могли сгореть в конюшне. Вместе с трактиром и всем Приграничным.
Должно быть, хозяин представил вышеописанное, так как лицо его явно повеселело.
— И почему мы не сгорели? — спросил мужик.
— Потому что я поставил щит.
— А откуда вообще огонь взялся?
— Два заклятия, моё и противника, вступили в противодействие, — охотно пояснил колдун, — но почему-то не ликвидировали друг друга, а сплелись. Хотя, если разбираться, заклятий было не два, а пять, потому что я воспользовался парализующим каскадом Вонга-Горильба-Лемба, а враг, в свою очередь, применил усиливающий щит Торельда и вплёл проклятие Норильданы, в результате чего…
Когда Таша увидела альва, ей стало отчасти ясно, с кого берёт пример Алексас.
Но теперь она окончательно поняла, кто является Джеминым примером для подражания.
— Постой-ка. — Лоб мужика как-то нехорошо сморщился. — Вы ж дрались, верно?
— Вы же сами видели! — раздражённо воскликнул Найдж. — Но когда дело запахло взрывом и я ослабил защиту таверны, чтобы мы могли спастись, наши противники малодушно покинули поле боя и…
— И вас хотели повязать королевские рыцари?
Найдж осёкся.
Удручённо вздохнув, сплёл в воздухе рунную паутинку.
— Я искренне сожалею, но на этом нашу приятную беседу придётся завершить, — заверил он мужика, под действием заклинания застывшего недвижимым истуканом. — Кажется, друзья, нам пора.
— И без тебя догадались, — сказал альв, появляясь откуда-то из темноты с сумками и скрипичным футляром.
Взметнув плащом, он стремительно прошествовал мимо заколдованных людей в конюшню. Беспомощно оглянувшись на остолбеневшего, ничего не понимающего Шерона, Таша поторопилась следом; хозяин таверны только яростно смотрел им вслед.
— Куда мы теперь? — спросила она.
— В относительно безопасное место, — бросил альв.
— Слово «относительно» не внушает особого спокойствия, — хмыкнул Найдж.
— Сам знаешь, что это ещё мягко сказано.
Таша хотела спросить, что же это за место — а потом поняла сама.
И поёжилась.
— Это нечестно, так удирать, — беспомощно пробормотала она, выводя из стойла Принца. — Надо оставить им что-нибудь…
— Таша, на покрытие ущерба не хватит всех наших средств, вместе взятых, а препровождаться до ближайшей тюрьмы у меня нет никакого желания, — заметил Алексас, вспрыгивая на Серогривку. — Все претензии пусть предъявляют Его Величеству. Если б не он, этой прискорбной ситуации не было бы.
Вскоре четвёрка коней уже рысила к воротам трактира, которые послушно распахнулись перед ними — и тут же закрылись, стоило им выехать на тёмную улицу. Обитатели Приграничного, высыпавшие из домов после взрыва, и стражники из гарнизона, застывшие с оружием в руках, неподвижно наблюдали, как они едут к вратам поселения.
— Вы что, весь посёлок заморозили? — спросила Таша.
Зрелище людей, похожих на живые статуи, заставляло её чувствовать себя ещё более не по себе, чем полагалось в подобной ситуации.
— Иначе, боюсь, нам пришлось бы туго, — скромно откликнулся Найдж. — Но лучше поторопиться. Я всё-таки не магистр первой степени, долго мои чары не продержатся.
Привратник, стоявший у своей будки, застыл, вглядываясь в небо над трактиром. Таша не видела его глаза, но была уверена, что несущихся к дубовым воротам коней он провожал не самым доброжелательным взглядом.
Ворота отворились и сразу сомкнулись.
Когда же они разомкнулись вновь, выпуская взбешённых стражников — беглецы уже исчезли во мраке, облившем Равнину.
***
— Значит, — Альдрем педантично складывал поленья домиком, — она не подчинилась.
— Она разочаровала бы меня, если б подчинилась.
Он посмотрел на свечу, и фитилёк расцвёл ровной каплей золотистого пламени.
— Вы всё-таки хотите это сделать?
— У неё и без того достаточно причин меня ненавидеть, чтобы прибавлять к ним ещё одну.
Он откинул крышку зеркальца. Коснулся пламени стеклянной гранью. Подержал, нагревая, пока зеркальная гладь не пошла странной рябью. Легонько тряхнул.
По жидкому стеклу пробежалась волна, потом серебряная капля облила шипящий фитиль — и на миг он увидел за кромкой реальности потухшие щели алых глаз и четырёхлапые тени, бесследно растворившиеся в ночи.
— Раз, — сказал он, всматриваясь в белый дымок.
Миг спустя пламя вновь разгоревшейся свечи весело тянулось к потолку.
— Два.
Потом прикрыл глаза, представляя золотой кружок на длинной цепочке, обвившей тонкую бледную шейку.
Открыл снова.
— Три. — И сжал в пальцах золотистый огонёк. — Вот и всё. Все, кто должен, свободны.
Альдрем, выпрямившись, отряхнул руки.
— И когда вы планируете следующую встречу?
— Теперь всё зависит от неё.
Слуга печально вздохнул.
— Всё-таки она сильная.
— Сильнее, чем сама думает, по крайней мере. Впрочем, она забывает, что порой наша сила в нашей слабости.
— Вряд ли всё это поможет ей вспомнить…
— Она всегда верила, что жизнь — сказка с обязательным счастливым концом. Всю свою жизнь в своём маленьком мирке. — Он задумчиво потёр кончики пальцев друг об друга, глядя на потухшую свечу. — Когда погиб тот, кого она считала отцом, её вера была поколеблена; но она была ребёнком, и с детским эгоизмом предпочла об этом забыть. Решить, что это… случайность. Когда она узнала правду о Кровеснежной ночи, её вера была поколеблена; но рядом была семья и друг, которые заставили её вспомнить, что ничего не изменилось. Когда убили Мариэль, её вера была поколеблена; но тут появился он. Тот, кто вернул ей веру, тот, кто за несколько дней стал для неё всем.
— Но когда убивают его…
— Да. — Он смотрел на свои пальцы. Ожог чувствоваться не мог — но порой ему казалось, что он чувствует. Чувствует…. — Может, я всё же переборщил? Впрочем, если она сломается, игра не стоила свеч.
Едва заметно качнув головой, слуга шагнул к двери.
Тут же обернулся.
— Вы ведь не причините ей вреда?
— Ты же знаешь, что нет.
