— И она будет жить? Даже в случае проигрыша?
— Она проиграет в любом случае, Альдрем. Я предоставлю ей шанс. Всё должно быть честно, в конце концов. Но она окружена со всех сторон, и, судя по её теперешнему состоянию…
Он качнул головой.
Выбор… выбор действительно есть всегда. В любом тупике. В жизни партию в аустэйн не заканчивают за шаг до конца, здесь королю — или тому, кто хочет его забрать, — всегда дают сделать последний ход.
Выбор смерти — тоже выбор.
— Предположи на миг, что ты не на моей стороне. Кому проиграть было бы предпочтительнее… для неё? Мне, кеарам, заговорщикам?
— Но любой проигрыш ведь обернётся в вашу пользу.
— А всё-таки?
Вздох слуги эхом отразился от стен.
— Самой себе. Раз победить она не может, то лучшим вариантом для неё будет просто… сдаться. Она станет вам неинтересна, выйдет из игры и выиграет себе спокойную жизнь.
Он усмехнулся.
— Неинтересна?
— Хорошо, — поправился Альдрем, — вы поймёте, что она непригодна для всего, что вы ей уготовили.
Он откинулся на спинку кресла.
— Да. Ты прав. Но она не проиграет… так.
— Вы уверены?
— Я знаю.
— Вы надеетесь. — Шаги Альдрема отдалились к выходу. — Осторожнее, хозяин. В любой игре порой стоит прерваться, иначе это не очень хорошо заканчивается.
Он вопросительно изогнул бровь, но дверь уже затворилась.
Что ж, этап почти завершён. Осталось лишь дождаться продолжения.
Тут он и узнает, как именно разовьются события.
Единый план хорош, но рано или поздно настаёт пора, когда ты ставишь кого-то перед выбором, и этот выбор имеет больше, чем два решения. А за развилкой одного выбора расползаются ниточками дороги, ведущие к следующим, и надо учесть их все. Этим и определяется талант кукловода: взглянуть с разных сторон, разными глазами, взвесить, учесть, сопоставить…
И не допустить, чтобы решение кукол не было предусмотрено тобой.
Выбор…
Прижав ладони к вискам, он прикрыл глаза.
— Помоги тебе Богини, девочка…
Глава тринадцатая. Там, где кончается тьма
— Вы уверены, что они не бросятся…
— В погоню? На Равнину? Ночью?
— Мда, и правда глупость сказала, — вздохнув, признала Таша.
— С кем не бывает, — дружелюбно улыбнулся Найдж.
На лице колдуна играл радужный свет: альв разжёг маленький костерок. Из пустоты, в воздухе — язычки пламени плясали в паре вершков над листьями одуванчиков.
«Мы должны оставить всё после себя тем же, чем оно было прежде, — сказал альв, заметив удивление в Ташином взгляде. — Равнина не потерпит изменений в себе».
Сейчас альв с Алексасом наблюдали за Найджем, который, сидя на коленях рядом с Ташей, осторожно ощупывал её горло. Сама Таша, скосив глаза, смотрела, как ладони колдуна скользят по её коже, но ничего не чувствовала: обезболивающее заклятие лишило шею каких-либо ощущений.
— Лёгкие повреждения есть, но ничего особо страшного. Довольно аккуратно действовал, гадёныш, — наконец вынес вердикт колдун. Бережно накрыл Ташино горло рукой, и золотистое сияние с внутренней стороны ладони просветило пальцы колдуна алым. — Минутку… ага. — Сияние померкло, и мужчина убрал руку. — Порядок. Лучше?
Она осторожно сглотнула: убедившись, что боль ушла.
— Да… спасибо.
— Уже хочу видеть тебя на троне. А то королевы обычно редко благодарят подданных за услуги, — заметил Найдж, поднимаясь с колен. — Еды, конечно, никто прихватить не удосужился?
— С тебя и «дракона» хватит, — хмыкнул Алексас. — Всё равно не пьянеешь, сколько ни влей.
— Хотя не пьянеть среди нас должен кое-кто другой. Верно, Звёздный Людь?
— Не думаю, что вас правда интересует моё мнение, — нарочито безразлично бросил альв.
— Прав, как всегда, — невозмутимо подтвердил Найдж. — А вот нашу принцессу чем-нибудь накормить не мешало бы.
— Я не хочу есть.
— Кажется, твой живот утверждает обратное…
— Я же сказала, не хочу.
— Оставь её, — лениво приказал альв. — Девочка только что пережила первое убийство. При этом все немного нервничают.
Таша удержалась от того, чтобы вздрогнуть.
Чувствуя, насколько внимателен наблюдающий за ней взгляд.
— Важнейший ритуал в жизни, — продолжил альв спустя какое-то время, — наряду с первым балом, первым поцелуем и, — он ухмыльнулся, — первой ночью любви.
— И получением первого боевого клинка, — добавил Алексас.
— И первой активированной пентаграммой…
В голосе Найджа прозвучала сладкая ностальгическая нотка.
— Почему бы и нет. Пусть даже женщины куда реже получают клинки и активируют пентаграммы. — Альв неторопливо откинулся на одуванчики. На сей раз Таша нигде не видела ни жёлтых солнышек, ни белых цветочных шапочек. — Предлагаю всем поспать. Завтра предстоит нелёгкий путь.
Найдж охотно прилёг по соседству.
— Предположим, никто не будет искать идиотов, которых понесло ночевать на Равнине, к тому же свернув с тропы, — проговорил он, ворочаясь на зелёных листьях, — но мы сами-то тропу найдём?
В ответ колдун удостоился взгляда, который отдалённо напоминал снисходительно-уничижительный. Таша под таким уже спешила бы отползти подальше, но Найдж, судя по всему, за годы общения с альвом успел привыкнуть.
— О, только не начинай знакомые песни о том, что ты Звёздный Людь. И глазками в меня стрелять не надо, — невозмутимо заметил он. — Я просто спросил.
— Любопытный ты наш, — ядовито пропел альв, прикрывая глаза.
Костерок медленно истаял в воздухе.
Таша кое-как пристроилась на пятачке между щерившимися колючками чертополохами. Посмотрела в небо, в котором не было звёзд; чернота вверху казалась идеальной, обливая небосвод абсолютным мраком.
Мраком, будто явившимся из пропасти в её душе.
Таша лежала во тьме, и в этой тьме ей снова слышались странные шепотки.
…ты потеряла мать…
…ты потеряла сестру…
…ты потеряла его…
…ты. Убила. Их.
— Почему ты не даёшь себе жизни?
Голос альва был спокоен. Он не пытался что-то сказать или в чём-то убедить: он просто пытался понять.
— Я не хочу жить. Я ничего не хочу.
О, день в мнимом несуществовании был почти хорош. Но за днём неизменно приходит ночь… и темнота.
