И время всех потом.
— Когда такие вещи говорят так спокойно, это начинает внушать некоторые опасения. — Кажется, альв привстал на локтях, чтобы всмотреться в её лицо. — Почему же?
Таша смотрела в небо, не моргая.
В чём искать смысл, когда мир разбивается вдребезги, когда растворяются иллюзии и исчезают мечты? Чего стоит жизнь, когда из неё исчезает всё, ради чего стоило жить? И стоит ли тогда вообще чувствовать? Так ли уж это страшно и не намного ли проще — просто не помнить, не ощущать и не думать… атрофировать чувства, жить настоящим, не задумываясь о том, что будешь делать потом. Ведь мысли о том, что будет, непременно влекут за собой мысли о том, что было.
Так ли уж это страшно — жить без сердца?..
— Они погибли из-за меня. Мама… и…
— Зрящий обманывал тебя. Он играл тобой. Ты сбежала от него поэтому. Почему сейчас ты о нём жалеешь?
Обманывал. Играл. Внушал, использовал…
Какой ерундой кажется всё это в сравнении с тем, что ты никогда больше не увидишь света в его глазах.
Какой ерундой кажутся все обиды, когда важным становится лишь то, что ты не успела сказать.
— Потому что хотя бы две вещи были правдой.
— Первая?
— Он любил меня.
— А вторая?
— Я люблю его.
Альв задумался о чём-то.
— И что же не позволяет тебе умереть? — спросил он затем.
— Не знаю. Наверное, Лив.
— Наверное?
— А, может, просто боюсь.
— И ты не хочешь спасти сестру?
— Я не верю, что её можно спасти. Я не верю, что вы сможете мне помочь.
— А как же то, что добро всегда побеждает зло?
— Я не говорила, что не буду пытаться.
— А если спасёшь?
— Значит… придётся жить дальше.
Альв смотрел в её лицо.
Когда он заговорил, в голосе его мелькнуло некое удивлённое понимание.
— Тебе действительно всё равно, что с тобой будет.
Таша не ответила. Отвечать не было нужды.
Но ей показалось, что он усмехнулся, прежде чем снова лечь.
— Ты не боишься смерти, — произнёс он. — Просто ты помнишь, что уже слишком многие отдали за тебя свои жизни, и если ты дёшево продашь то, за что они так дорого заплатили — ты никогда не простишь себя. И они тебя не простят.
Таша лежала на спине, неотрывно глядя во тьму — и альв отвернулся, не дожидаясь ответа. Должно быть, знал, что не дождётся.
Таша лежала, глядя во тьму, и время размывалось в этой тьме.
Но в какой-то миг вдруг наступила тишина, отозвавшаяся звоном в ушах — а потом кто-то коснулся её руки.
— Как ты, Таша?
«Ты»? Впрочем, там, у карьера, черту он перешёл однозначно…
— Ты должен спать, Алексас.
— Позволь мне решать, что я должен. — Краем глаза Таша видела, как юноша невозмутимо растягивается на чертополохе рядом с ней. — Джеми наложил руну, но переговоры поручил мне, сославшись на нехватку слов по личной причине. Так что можешь задавать любые вопросы. Нас не услышат.
Таша упорно смотрела вверх.
— Для начала можно задать пару вопросов касательно наших дальнейших планов и твоих новых знакомых, — посоветовал Алексас. — А там, глядишь, и разговор завяжется.
Она едва слышно вздохнула.
Потом всё-таки повернула голову.
— Он спас меня, Алексас, — тихо сказала Таша. — Воин. От того оборотня. Это он убил его, не я.
Алексас повернулся набок. Подложив руку под голову, пристально вгляделся в её лицо.
— И теперь… он всё ещё здесь. Рядом. Я чувствую его. — Таша снова уставилась в небо. Сжала руку, которую поранила вчера. — И он ищет… меня.
От раны уже не осталось и следа: целебная мазь, которой её так заботливо смазали вчера, сделала своё дело.
Таша никогда не думала, что проявление чьей-то заботы может быть пыткой.
Как же мало, оказывается, она знала о пытках.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю, и всё.
Таше казалось, что она чувствует чей-то взгляд в окружающем мраке. Он был рядом, он искал её, но не мог найти…
Пока.
— Ну да, — задумчиво пробормотал Алексас. — Конечно. Маг такого уровня должен это уметь.
— Что уметь?
— Покидать тело. Странствовать разумом. Я ещё подумал об этом, когда он так легко исчез… как будто просто сотворил временное тело, а потом отпустил его.
Таша прикрыла глаза.
— Значит, та дуэль изначально была нечестной?
Вопрос прозвучал возмутительно равнодушно.
— С чего ты взяла?
— Раз тело не настоящее… в таком состоянии ему наверняка ничего не угрожает.
— Нет. Если убьют временное тело, а маг не успеет его покинуть, его разум умрёт вместе с ним. И в настоящем теле случится кровоизлияние в мозг.
Таша не ответила. Действительно: если это и могло её утешить, то не сильно.
Какое-то время оба молчали.
— Я думал, со смертью Зрящего игра закончилась.
Алексас произнёс это с осторожностью человека, голыми руками касающегося открытой раны.
— Да. Я тоже так думала. Но, наверное, ему понравилось мной играть.
— Что ещё ему нужно?
— Не знаю. Может, просто моё неповиновение раззадорило…
Таша помолчала. Потом заговорила нарочито спокойно:
— Мне казалось, на Равнине магия не действует. А вы колдуете.
— Магия, несущая зло, не действует. Или искажается. Мы же зла не несём, — охотно пояснил Алексас. — Вот тёмные или особо мощные заклятия… в общем, некромантам лучше сюда не заглядывать.
— Вот как. — Таша обдумала что-то. — Мы наделали столько шума… не больно-то осмотрительно. Мне казалось, заговорщики действуют иначе.
— Какая теперь разница? Кеары ведь знали, что мы здесь. Вот когда будем пробираться к порталу, тут придётся действовать тихо.
— К порталу?
— В Арпагене ждёт наш человек. Оттуда есть налаженный ход в штаб-квартиру «Багряного венца».
— Значит, мы прибудем туда… и…
— И немедленно займёмся поисками Воина, да.
— Я сейчас не об этом. Ты говорил, что кто-то помог им вас раскрыть. Как вы узнаете, кто?
Алексас как-то странно кашлянул; видимо, вогнанный в замешательство тем фактом, что в данной ситуации её больше всего интересует именно это.
