Таша приподнялась на постели. Комнатка была небольшой и светлой; стена с окном изгибалась полукругом, зеркало у двери отражало скромное убранство.
— Мама, надеюсь, тоже где-то здесь?
Он не ответил — просто смотрел.
Что-то тревожило её. Что-то не отпускало.
Память…
Воспоминания приходили урывками, не утруждая себя должным порядком или связыванием воедино.
…металлический свист, вспышка, лязг металла…
…«остановите его!»…
…чистый воздух, вдруг оказавшийся в лёгких…
…«ты спас зверя!»…
…надёжные руки…
…«единственные звери здесь — вы»…
Таша долго смотрела на дэя. Потом опустила взгляд на свои руки.
Там, где кисти стёрли наручники, виднелась нежная розовая кожица.
— Я… жива?
— Да.
— Но ты ведь мёртв.
— Нет.
Таша растерянно села, и босые ноги ощутили пушистый ворс светлого ковра.
— Я… видела, как тебя убили. Джеми похоронил тебя. В хрустальной гробнице.
— Что создало мне немало проблем, — кивнул дэй. — Хорошо, что он положил меч — не то, боюсь, мне пришлось бы коротать вечность похороненным заживо. Не знаю, счёл бы это Лиар достойным возмездием… впрочем, разрубить мечом крышку гробницы, имея лишь пару вершков замаха и собственную грудь в качестве препятствия, тоже не так легко. Пусть даже меч непрост.
Таша изо всех сил ущипнула собственную руку — и, ойкнув, потрясла кистью.
Какой реалистичный сон, однако…
— Ты хочешь сказать, что ты жив?
— Как и ты.
— И где же мы тогда?
— В деревне Фар-Лойл. Моё пастырство. Помнишь, я тебе говорил?
Таша встала. Оглядела своё отражение, облачённое в незнакомое светлое платье с широкой юбкой до колен.
Пошатываясь, добрела до окна.
Окно оказалось расположенным на приличной высоте, так что вид открылся воистину прекрасный: изумрудные луга, присыпанные пёстрой цветочной пудрой, предгорные холмы и позолоченная гладь огромного озера в ложбине.
— Деревню отсюда не увидишь. Башня стоит на окраине, а дома лепятся к горе.
— Что за башня?
— Башня звездочёта. Друга, который милостиво меня приютил.
Таша, не щурясь, смотрела на заходящее солнце.
— Это не может быть правдой. Ты умер. Я видела, как меч пронзил твоё сердце. Я видела твоё тело. Я просидела подле него до рассвета.
— И если бы выждала ещё час, узнала много чего интересного. В себя приходишь не сразу. — Шёлк прошелестел до боли знакомо. — На какое-то время я действительно почти умер… был близок к смерти настолько, насколько это возможно, оставаясь живым. Сон на самой грани. Неприятное ощущение, должен сказать.
— Но…
— Амадэя может убить только другой амадэй. И только собственной рукой. Никто из смертных на это не способен. Мы можем умереть лишь от руки равного нам. — Арон стоял прямо за её спиной. — Лиар же предпочёл безопасную роль отдалённого кукловода и сражался во временном теле, не придав ему какого-либо сходства с собой. Поэтому моё тело сочло его чужаком.
…«ему об амадэях ведомо куда больше, чем кому бы то ни было»…
Кусочек мозаики.
«Они убили Воина…»
И ещё один.
«Он сказал Арону, что не ограничится чем-то незамысловатым… и просто убил. Почему?»
«Не знаю».
Кусочки мозаики, складывающиеся во что-то большее.
— Это был ты, — уверенно произнесла Таша. — Там, на Равнине.
— Я нашёл тебя… на расстоянии. Я могу найти тебя, где бы ты ни была. И я позволил себе вмешаться в твоё сознание — в последний раз.
— Поэтому я знала, что делать… поэтому смогла видеть мост, да?
— Да. Равнина лишила Лиара многого, додав тебе столько же. Я довершил остальное.
— Но… получается, что и он…
— Да. Лиар жив.
Странно, но это не вызвало у неё ни удивления, ни огорчения, ни злости.
В сердце, выжженном всем произошедшим, уже не осталось места для этих эмоций.
— И он знал, что не убьёт тебя?
— Конечно. Стал бы он лишать себя ещё пары сотен лет отравления моей жизни.
— Тогда зачем?..
— Если бы ты подчинилась его воле и предала меня, он бы победил. Он причинил бы мне боль. В этом и был смысл: чтобы ты вонзила мне нож в спину. Или меч в грудь, неважно, — голос его был тих, почти спокоен. — Если б мы расстались тогда, когда ты была мне безразлична, вся игра сорвалась бы. Чем отчаяннее я пытался тебя защитить, тем большей опасности подвергал. Поэтому я не особо рьяно пытался избавить тебя от зеркальца: думал, что этого он от меня и ждёт… но чем изобретательнее я пробовал обмануть его ожидания, тем вернее следовал по уготованному им пути. И всё это я понял слишком поздно.
— Но я не подчинилась. И что будет теперь?
— Я не знаю.
Таша опустила взгляд на сад у подножия башни, огороженный низкой каменной стеной. Закат подкрашивал в золотистую карамель зелень вишнёвых крон, верёвочные качели, подвешенные на одну из ветвей, и знакомую фигурку на них — с тёмной макушкой-одуванчиком.
Джеми.
— Значит, ты снова нас спас?
— Этот раз был сложнее предыдущих, должен сказать. Когда пробиваешься сквозь пламя и вытаскиваешь людей из горящего дома, не поможет ни телепатия, ни прочие… святые фокусы.
— А не надо было подслушивать мои ехидные мысли. Но ты всё-таки пробился?
— Человек, наверное, не смог бы. Без ожогов не обошлось. Но я ведь не совсем человек.
— И как ты узнал, где я?
— Я могу найти тебя, где бы ты ни была, — повторил Арон. — Я должен был прийти раньше, но мне пришлось доделать одно дело. Я не смог сразу пуститься вдогонку. К тому же…
— Что? — спросила она, когда молчание затянулось.
— Я думал, что если буду держаться вдали от тебя, он оставит тебя в покое, — всё-таки произнёс дэй. — Но он не оставил.
— Ты думал… не находить меня? Оставить с мыслью, что ты мёртв?
— Я думал, так ты будешь в безопасности.
Таша обернулась, наконец взглянув в его лицо. Такое спокойное, такое внимательное.
Смутное сомнение тонкими коготками царапнуло душу.
— Арон, скажи мне… скажи честно, — голос её был едва слышен. — Ты тоже… знал… что не умрёшь?
Стало так тихо, что качельный скрип казался набатом.
