— ТЫ!..
— Знаешь, — Алексас откинул кудрявую голову на подушку, — я в шестнадцать лет не стал бы краснеть, как маков цвет, только потому, что возлюбленная моего учителя чмокнула меня в щёку. Поверь, уж в преступном влечении к тебе Бэрри подозревать не стоит.
— При чём тут это? — Джеми явно смутился.
— При том, что я с ужасом думаю о твоей первой брачной ночи. Без боя ты супружеский долг явно не отдашь.
— Ничего, смейся-смейся! Вот стану магистром, найду способ дать тебе другое тело и… и…
— И? — заинтересовался Алексас.
— И стану паладином!
Отзвуки хохота долго звенели в фарфоровых плафонах тёмной люстры.
— Да уж, работёнка как раз для тебя, — вымолвил Алексас, когда смог перевести дух. — Только одна маленькая деталь: паладины уже двести лет как перевелись.
— Орден — формальность! А паладином можно и нужно быть по сути, а не по званию, и я буду! Буду странствовать по Долине, и благодарные люди дадут мне кров! Буду очищать Аллигран от нечисти, от гнусных эйрдалей* и мерзких оборотней, прячущихся под масками добропорядочных господ! Буду спасать дев, попавших в беду, и…
(*прим.: Эйрдаль — «лишенный души» (староалл.)
— Попадись мне этот твой Джорданесс. — Алексас тоскливо перевернулся на бок. — Ну хорошо, а дальше ты с этими девами что будешь делать? Ты ведь обет безбрачия дашь, не забывай. Красивой сказочки со свадьбой в конце не получится.
— Это только для тебя любовь от постели неотделима! А Рикон в «Правилах паладина» любил свою Лайю, но любовью чистой и…
— Да-да, — скептически улыбнувшись, Алексас изобразил ладонью нечто похожее на смыкающиеся челюсти. — Ничего, повзрослеешь — поймёшь.
— Если это означает стать таким, как ты, то я лучше не буду взрослеть.
— Знаешь, порой мне кажется, что тебе всё ещё семь…
Джеми обиделся и замолчал.
Алексас взял что-то с тумбочки. Перекинул из одной ладони в другую.
— Ох уж эти женские памятки о ночи любви… — юноша перебрал пальцами локон тёмных волос, перевязанный ленточкой. — Если б я все хранил, впору было бы парикмейстером заделываться.
— Опять выкинешь? — не вытерпел Джеми.
— Никогда не любил легкодоступных девиц. Хотя этой надо отдать должное: прошлую ночь она продержалась.
Джеми издал вздох, полный воистину бесконечного терпения.
— Знаешь, — добавил он с досадой, — порой я сильно удивляюсь, что ни разу не пожалел о своём согласии на это безумие. Потому что делить тело с тобой…
— И что, правда не пожалел? — невзначай спросил Алексас.
— Ну, я же тебя люблю. Хоть ты и отвратительный тип, честно скажу.
— Приятно слышать, — юноша улыбнулся. Удивительно светло. — Эх… ладно, только ради тебя.
— Что?
— Торжественно клянусь, что месяц — никаких женщин.
— Не верю.
— Честное заговорщицкое!
— Хм… а на что спорим?
— Если не удержусь, куплю тебе полное собрание сочинений Джорданесса. В золочёном переплете. Идёт?
— Да!
И если б телом сейчас управлял Джеми, оно бы явно подпрыгнуло от радости.
— Чего не сделаешь ради единственного брата, — Алексас закрыл глаза. — Сам над собой иногда умиляюсь.
Какое-то время оба молчали.
— Алексас…
— М?
— А то, что говорят в народе про последних Бьорков… это ведь неправда?
Ресницы юноши дрогнули.
— Неправда, — миг спустя твёрдо произнёс он. — Король Ралендон был хорошим правителем и прекрасным человеком.
— Вот и я так думаю. Но… если то, что нам Герланд рассказывал, действительно так… получается, Бьорки когда-то и впрямь незаконно захватили престол?
— Бьоркам дал власть сам Ликбер Великий. От него они ведут свой род. А Ликбер был ниспослан нам Богиней, в этом нет сомнений. Да, шестьсот лет назад Тариш Бьорк Первый сверг законных правителей Срединного королевства, но только потому, что они использовали свои великие силы во зло. Власть Бьорков — от Богини.
— Это хорошо. А то… да, я ненавижу Шейлиреара, но… — Джеми неловко закашлялся, — знаешь, иногда я сомневаюсь, что «Тёмный венец»… что мы… и то, что мы делаем — правильно.
— Не сомневайся. Мы на правой стороне.
— Конечно. Просто лезут в голову глупости всякие… не обращай внимания. Да и мне не надо, — в голосе Джеми послышалась улыбка. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, братишка.
Алексас посмотрел на портрет родителей.
И мрачно отвернулся к стенке.
В конце концов, Джеми ещё слишком ребёнок, чтобы понимать: в жизни всё далеко не так однозначно, как в книжках.
И слишком хороший, чтобы успешно преодолевать своё обострённое чувство справедливости ради общего блага.
Глава третья. Когда пути сходятся
— Святой отец, может, всё-таки соизволите ответить на пару моих вопросов, не заподозрив меня в недоверии?
Спёртый воздух Криволесья, казалось, забродил. Дорога пролегала узким туннелем меж древесных стволов, гладких, словно шлифованный мрамор, и отвесно уходивших в небо. Где-то далеко вверху стволы распушались ветками и смыкали кроны сплошным лиственным пологом, отчего в лесу царила неестественная для сумерек тьма. В стороне от дороги прела палая листва, но сама дорога была абсолютно чиста. Как и тропки, редкими ниточками расползавшиеся куда-то в чащу.
Что дорога, что тропинки — они были какими-то… ненастоящими. Будто их добавили в лес в последний миг, торопливо, на скорую руку чиркнув пыльные полосы. Забыв о том, что протаптывать их некому, а тропы могут и покрыть мхи, и засыпать листва.
Вначале Таша планировала придержать свои вопросы до обещанного привала, но молчание на протяжении всей дороги действовало на неё несколько угнетающе; а окружающая остановка и беспробудный сон Лив лишь усугубляли желание как-то отвлечься.
— Задавайте свои вопросы, — дэй бережно удерживал спящую девочку перед собой. — Может, я отвечу.
— Вы телепат, да?
— Было бы глупо отрицать.
— Сильный?
— Скажем, недурной.
Понятно. Сильный.
— А я, случаем, не отрываю вас от некоего дела в приграничном трактире?
— Вы и ваша сестра были моим единственным делом.
— Что? Но…
— Когда на меня напали волки, я уже возвращался из Заречной. Собирался подлечиться и продолжить путь в родную деревню… а потом услышал ваш разговор с мальчиком-конюхом. И решил помочь.
