— Не рассказывала, — повторила Таша. — Даже Лив. А тут…
— Я понимаю. Но вашей вины здесь нет, во всём повинен мой дар и моё любопытство. — Дэй вновь взялся за меч. Для успокоения, наверное. — Впрочем, каким бы интересным ни было ваше фамильное древо, сейчас стоит подумать о том, что нам делать дальше.
— Нам? — уточнила Таша.
— Когда спасаешь кому-то жизнь, берёшь за него ответственность. А бросить вас, когда вам некуда идти, преступление.
— Почему некуда? У нас с Лив есть…
— О невозможности вашего возвращения домой мы уже говорили. Не думаю, что похитители успокоятся прежде, чем найдут вас.
Резонно.
— И что вы предлагаете?
— Спрятаться.
Таша нахмурилась:
— Мы не сможем всё время прятаться.
— Всё время нам и не придётся. А даже если бы пришлось, это легче сделать, чем вы думаете. Особенно с верой в защитный круг.
— Будем всю жизнь ночевать в лесах?
— Я выразился… фигурально, — он наконец вернул меч в ножны. — С верой вы будете в безопасности в любом доме.
Скажите это тем наёмникам, мрачно подумала Таша, протянув руки к потухающему костру.
«Нам». Вот так просто взял и распорядился её судьбой. А она, что самое паршивое, даже не хочет возражать: ей ведь действительно отчаянно нужна помощь…
Собственная покорная беспомощность уже заставляла Ташу слегка злиться.
— Поспите, — посоветовал дэй.
— Не хочу.
— Тогда хотя бы ложитесь.
Таша мотнула головой; он слегка пожал плечами и лёг, заложив руки за голову, глядя в небо.
Хворост прогорал быстро, и вскоре поляну озаряло лишь тусклое мерцание углей. Свет сумрачных отблесков и ночная тьма так причудливо переплелись, что лежавшего по другую сторону костра мужчину легко можно было принять за тень. Лишь в глазах посверкивали отражённые искры.
Таша всмотрелась в лицо дэя: глаза его оставались открытыми, но взгляд из-под длинных ресниц был странным — точно на окна опустили стальные ставни, точно он смотрит на что-то бесконечно далёкое…
От осознания, что сейчас он, лежащий рядом, на самом деле совсем не здесь — ей почему-то сделалось жутко.
— Святой отец?
Он моргнул. Повернув голову, посмотрел на неё: светлым, дружелюбным взглядом.
Обычным. Близким.
— Да, Фаргори-лэн?
Она облизнула пересохшие губы, прежде чем спросить:
— Почему… почему вы это делаете?
— Что именно?
— Почему помогаете мне? Почему бросили все свои дела и поехали со мной? Это ведь рискованно, а вы совсем меня не знаете…
— Я ничего не бросал. — Он приподнялся на локте. — Иногда случается так, что людям нужна помощь, но они не могут обратиться к страже. Я покидаю своё пастырство и странствую по Долине как раз для того, чтобы помогать этим людям. Или нелюдям.
— Зачем?
— Ибо так нам завещала Богиня.
Таша озадаченно моргнула.
— Так вы что… паладин?
— Можно и так сказать. — Он усмехнулся. — Скорее профессиональный решатель проблем.
— И какая вам от этого выгода?
— Я никогда не требую платы, но чаще всего люди платят, и весьма щедро. В остальных случаях я довольствуюсь тем, что спас одну или несколько невинных жизней.
— И вы просто помогаете каждому встречному?
— Если его проблема слишком сложна, чтобы он мог решить её сам, — дэй устроился поудобнее. — Уже знающие меня советуют мои услуги своим знакомым, и порой меня вызывают, чтобы разрешить щекотливые вопросы. Но если по дороге я встречу кого-то, кто также нуждается в помощи… я не сделаю никаких различий между ним и тем, кто меня вызвал.
— И вы за этим ездили в Заречную?
— Да. Помогал одному молодому человеку, у которого несправедливо отобрали отцовское наследие.
— Ясно. — Таша помолчала. — Значит, из простого человеческого участия? И никаких личных причин?
— Когда тебе нравятся люди и ты хочешь им помочь — это, как мне кажется, достаточно личная причина.
— Пожааах… луй.
Таша зевнула, прикрыв рот ладонью.
— Спите, — мягко произнёс дэй. — Вам нужно отдохнуть.
— А что мы будем делать утром?
— Вначале дождёмся, пока оно наступит.
На сей раз Таша всё же легла. Одной рукой обняв сестру, другой, не глядя, нашарила рядом с собой что-то, тщательно завёрнутое в тряпицу.
…но если «неприятные особи» всё-таки придут…
…и начерченный в траве кружок не поможет…
Странно, но потом были совсем слабыми: точно далёкое эхо тихих голосов.
Нет, Таша не будет спать. Спать в Криволесье, рядом с незнакомцем — не самая лучшая идея. Только отдохнёт немного.
Пусть даже веки смыкаются, точно кто-то тянет за ресницы, и…
Таша резко открыла глаза. Какое-то время боролась с дремотой, глядя на подёрнутые серостью угли.
Потом опять открыла глаза — и когда они успели закрыться?
Я только подремлю немного, подумала она. Совсем недолго. Очень чутко. Я не засну… а даже если засну, что такого?
Он ведь пообещал, что я смогу спать спокойно.
…конечно-конечно, устало откликнулся голос разума; и главное — верить, ага…
Лето. Яркая, изумрудно-яркая трава по колено.
— Не догонишь, не догонишь!
Смеющаяся Лив убегает вдаль.
— Стой! Стрекоза…
…почему вдруг так темно?
— Лив, подожди!
Но сколько ни бежишь, ты на одном месте — а она всё дальше, дальше…
…только что был день, почему сразу ночь? Она ненавидит темноту, ненавидит…
— Лив!
Но сестру не видно, и нет уже ни поля, ни травы, ни лета: один лишь мрак.
— ЛИВ!
Крик хоть немного разрывает тишину, от которой глохнешь. Судорожный, гадкий холод сковывает шею, плечи, спину, сползает ниже…
…шаги за спиной.
— Кто здесь?
Он дразнится медленным приближением. Ты не видишь его, но чувствуешь — и твой крик не пугает его, не заставляет показаться; он всё ближе, глядит в затылок, вот сейчас коснётся шеи…
Он ждёт, пока ты обернёшься.
…шаги…
А потом Таша открыла глаза — и вскочила, задыхаясь, в липнущем к телу платье. Небо ещё и не думало светлеть: она проспала совсем немного.
