— Нет, я не имею никакого отношения к компании, наведавшейся вчера в штаб-квартиру. Просто я не самый дурной телепат, — бросил Арон. — И нет, я не лгу. Иначе сейчас вы были бы не в пригорном трактире, а в куда менее приятном месте.
Мальчишка растерянно моргнул.
— Вы что, знаете про нападение на штаб…
— И не только про него. Но я всё ещё жду извинений.
Паренёк покосился на Ташу. Вновь взглянул на Арона.
Если кошачьи глаза первой кипели праведным негодованием, то взгляд дэя обжигал ледяным спокойствием.
— Хорошо, извините, — пробормотал мальчишка. — Но всё-таки… а, я понял! — вдруг воскликнул он воодушевлённо. — Вы её взяли на воспитание, да? Хотите спасти душу монстра, упорствующего во грехе?
Арон устало скрестил руки на груди.
— Знаете, лучше уступите место брату, — велел дэй негромко. — Мне кажется, с ним разговор выйдет толковее.
Это заставило мальчишку отступить ещё на один шаг — а Ташу, решительно не понимавшую, о чём они говорят последнюю минуту, недоумённо сощуриться.
— Брату? — взгляд паренька сделался как будто даже испуганным. — Но вы… вы не можете знать, никто не может знать!
— Я знаю, как видите.
— Это невозможно! Двоедушие нельзя телепатией… и учитель с Найджем ставили ментальные барьеры, даже если вы Мастер Школы, я бы почувствовал столь глубокое…
Мальчишка осёкся.
Потом взглянул на Арона так внимательно, будто впервые увидел.
— Если только, — медленно произнёс он, — вы не…
— Джеми, я повторяю в последний раз: дайте слово Алексасу.
Таша непонимающе следила, как паренёк в явном потрясении склоняет голову. Потом закрывает бледно-васильковые глаза…
…и открывает их — синевы пронзительной и ясной, как зимнее небо.
— О прекрасная лэн, — произнёс он бархатистым голосом, так не похожим на прежний нервный тенорок, — прошу прощения за непристойное поведение моего брата. Просто он… не очень любит нечисть. — Юноша расправил плечи. Выпрямился из сутулой полусогнутости, став на голову выше. Небрежно взлохматил волосы. — А ведь сколько раз я говорил ему не питать необоснованного предубеждения против нелюдей! Хотя бы до тех пор, пока они не изъявят желания пустить тебя на обед. Позвольте представиться: Алексас Сэмпер.
Поклон его был выполнен с такой эффектной отточенностью движений, что любой танцор позавидовал бы.
— Не изволите ли сообщить мне, как вас величать? — добавил он.
— Таша… — несколько растерянно откликнулась она, смутившись от лукавой хитрецы в его взгляде.
Ободки вокруг его зрачков золотились солнечными коронками, лицо загадочным образом приобрело неоспоримую привлекательность, а кудри теперь пушились с изяществом, секрет которого мечтал бы познать любой франт. Ещё казалось, что за секунду юноша повзрослел лет на пять; общего же впечатления от внешности и манер Алексаса Сэмпера с лихвой хватило бы на то, чтобы не просто разбить чувствительное девичье сердце — стереть его в порошок.
— Таша-лэн, — улыбнулся молодой человек. — Что ж, не пожалуете ли вы мне руку…
— Может, ещё сразу и сердце?
В голосе Арона слышался лёгкий ледок иронии.
Видимо, подзабывший о его присутствии юноша обернулся к дэю:
— О, отец… не сообщите ли мне своё имя?
Что-то в лице молодого человека подсказало Таше, что это самое присутствие не доставляет Алексасу Сэмперу особой радости.
— Кармайкл. Арон Кармайкл.
— Отец Кармайкл… — Алексас почтительно склонил голову. — Должен сказать, для меня огромная честь познакомиться с вами. Редкостная удача столкнуться с таким, как вы.
— Вы мне льстите. В конце концов, таких, как вы с братом, тоже нечасто встретишь.
— Может, наконец объясните мне, что здесь творится? — не выдержала Таша.
— Ах, да. Таша-лэн ведь ничего не знает… в отличие от вас. — Алексас с достоинством выпрямился. — Сами разъясните или?..
— Ваша история, вам и рассказывать.
Молодой человек изящно опустился на краешек кровати, закинув ногу на ногу.
— Итак, — с готовностью начал он, повернувшись к Таше, — дело в том, что у меня… у нас… в общем — две головы в одной.
— Это, как ни удивительно, я уже поняла. — Она села, плотнее закутавшись в одеяло. — Но как такое возможно?
— О, это довольно занятная история… но, боюсь, как бы я ни старался быть кратким, монолог мой выйдет пространным. Отец Кармайкл, не хотите ли присесть?
— Благодарю, — дэй стоял, прислонившись к шкафу, — не беспокойтесь. Рассказывайте. Только начните, как говорится, от печки… с вашего происхождения, чудесного спасения и нынешнего рода занятий, если быть точнее.
Какое-то время Алексас самым внимательным образом разглядывал свои ногти.
— Хорошо, — наконец тихо сказал он. Со странной горьковатой улыбкой вскинул голову. — Я и мой младший брат Джеми родились в семье людей… специфического рода занятий. И наша мать, и наш отец были кеарами его покойного величества Ралендона Бьорка Третьего.
— Кеары? — Таша заинтересованно повела носиком. — Это… рыцари королевской гвардии?
— Не стоит путать королевскую гвардию, которая охраняет королевский дворец, с личным боевым отрядом Его Величества. Кеары — рыцари, которые охраняют лично короля и его семью, а также выполняют особые поручения Его Величества.
Таша осмыслила информацию.
— Значит, — произнесла она, — ваши родители были приближёнными покойного монарха…
И моего дедушки.
— Да. И они погибли Кровеснежной Ночью, — печально подтвердил Алексас. — Их долгом было защищать господина ценою собственных жизней, и они исполнили его… погибнув за короля, пережившего их не более чем на час. Мне тогда было пять, Джеми едва исполнился месяц.
— Ох, — Таша грустно моргнула. — Сочувствую.
— Не стоит, — качнул головой юноша. — Я их почти не помню. Зато помню их убийцу.
— Убийцу?
— Я видел её. Девушка. Похоже, наполовину альв. Её глаза… знаете эти звёздные искры у альвов в зрачках?
Таша мотнула головой:
— Никогда не видела альвов.
— И хорошо. Собственно, это всё, что я о ней помню, но, надеюсь, когда-нибудь мы ещё встретимся. — Алексас помолчал. Покосился на дверь, будто сквозь неё проглядывая, не подслушивает ли кто, и продолжил. — Нас с Джеми спас друг родителей, единственный уцелевший кеар из семерых. Он бежал с нами туда, где нас не могли найти: в Подгорное королевство. Туда позже прибыли все уцелевшие сторонники и приближённые Бьорков… и там же они создали «Тёмный венец».
Последние слова были произнесены почти шёпотом, но с торжественностью герольда.
