Потом отвернулся, явно желая поразмыслить над всем, что услышал; а дочь королей смотрела на огонёк светильника, и в зрачках её плясал золотистый свет.
Забавно, думала Таша. Порой и оборотнем быть нет нужды: люди сами обернут тебя тем, кем им надо. И своё отношение к тебе — в зависимости от этого.
И правда забавно.
Почти…
Глава шестая. По ту сторону жизни
«Мальчик с виду, он стоял перед исчадием преисподней, перед тварью, что мог породить лишь самый изощрённый кошмар, перед лицом смерти — и не боялся её.
Дракон, сильнейший демон Бездны. Воплощение тьмы, сама тьма. Дракона нельзя убить, ибо Дракон не живёт; он есть столько же, сколько есть зло, и убить его нельзя, ибо убийство — его же монета. Оружие Дракона не изменит своему создателю: оно обернётся против того, кто его держит.
Тьму не изгонишь тьмой. Рассеять мрак можно только светом.
Ликбер отсчитывал мгновения.
Он прошёл через страшные опасности и невыразимые страдания. Он прошёл через собственные страхи и кошмары. Он прошёл через пространство и время, через жизнь и смерть, через все препятствия, что расставили на его пути — и никому не дано его остановить. Пусть на стороне врага силы, которыми он повелевать не может, тот не сможет одолеть его. Пускай могущество врага стократ больше, и видел он то, что не может привидеться в самом жутком кошмаре — ему не дано победить.
У врага нет власти над ним. Потому что его душа — свет.
А чистая душа имеет силу, какую зло не может даже представить.
«Прости меня, Лина. Прости, пожалуйста.
Я не вернусь домой…»
Ликбер улыбнулся.
Воздел руки и произнёс всего одно слово:
— Закройся».
Тихое хныканье, послышавшееся позади, заставило Ташу дёрнуться. Она далеко не впервые читала про последний подвиг Ликбера, но всякий раз увлекалась так, что погружалась в историю с головой.
Заложив страницу пальцем, Таша встревоженно подскочила к кроватке сестры: прямо с книгой в руках.
— Что, Лив?
Та не ответила, плача, размазывая кулачками слёзы.
Таша тоскливо взглянула на часы. Пять… когда же мама вернётся? Хотя да, до Нордвуда путь неблизкий…
— Опять сон страшный? — Таша потянулась за платком. — Это только сон, стрекоза. Их нет на самом деле. Нет монстров и чудовищ.
Лив, наконец отняв руки от лица, посмотрела на неё.
С недоверием.
Маленькая Лив не впервые видела кошмары. Во снах её почему-то часто преследовали монстры и чудовища. А ещё — какой-то страшный чёрный человек и его страшные чёрные собаки. Про него она не один раз лепетала, просыпаясь в слезах.
Хорошо хоть он ей уже с полгода не снился…
— Их нет, — повторила Таша, вытирая сестре слёзы. — Правда-правда.
Всего лишь маленькая невинная ложь для успокоения ребёнка.
— Давай я тебе лучше сказку расскажу, — бодро предложила Таша, комкая в ладони мокрый платок. — Про что хочешь?
Лив взглянула на неё исподлобья. Угрюмо шмыгнула носом.
Поколебавшись, ткнула пухлым пальчиком в обложку «Сказаний Аллиграна».
— Пло лошадку?
Таша мельком опустила взгляд на пёструю картинку:
— Хочешь сказку про эту лошадку?
Лив утвердительно кивнула.
Мда… вряд ли сказка про антилопу шэдвар сможет навеять сладкие сны.
Не зря же эту зверушку назвали в честь самых гиблых болот Аллиграна, где её впервые и обнаружили.
— Ладно, будет про лошадку. Только ты ложись и глаза закрывай, хорошо?
Лив кротко откинулась на подушку, вытянув руки поверх одеяла.
— Жила-была… жил-был единорог, — тихо начала Таша, присев на корточки рядом с кроватью. — Жил он в светлом и уютном лесу, и было у него много друзей. Мишки, белки, кролики… но вот однажды решили они все вместе сходить в гости к единорогам, которые жили в заповедной альвийской роще. Собрались и отправились в путь. Долго ли шли, коротко ли, не знаю, но в конце концов пришли они в Лесное королевство. Встретили их радостно альвийские единороги, и…
Таша смолкла, прислушиваясь к мерному посапыванию сестрёнки.
Неслышно встав, положила книгу на стол и вышла из детской.
Если честно, она не знала, как закончить эту сказку. Антилопа шэдвар действительно относилась к роду единорогов, но её рог разветвлялся пустотелыми отростками, на ветру издававшими чарующие звуки. На их переливы слетались пичужки и сбегались мелкие зверьки, завороженно слушая, обступая антилопу всё теснее, а потом…
А потом они узнавали, что антилопа шэдвар была плотоядной.
Таша выбежала на террасу, и промозглость капельниковского* ветра не замедлила пробраться под рубашку. Ноздри щекотнул запах весны и талого снега.
(*прим.: первый месяц весны (алл.)
— Пап!
Альмон выглянул из сарая, отирая пот со лба, вопросительно глядя из-под косматых бровей.
— Я погуляю немножко, ты скоро закончишь? За Лив надо присмотреть.
Взгляд отца потеплел. Как всегда, когда он слышал о младшей из его дочерей.
Сердце Таши вновь сжала невольная обида.
— Иди. Присмотрю.
Вздохнув, она побежала обратно в дом: одеваться.
Ну, во всяком случае, так подумает папа…
***
— Святой отец, вон он, вон! Я же говорил!
— Джеми, тише. Вы разбудите Ташу.
Она открыла глаза, лишь сейчас осознав, что заснула в кресле — но вместо кресла обнаружила себя в кровати, заботливо укрытой одеялом.
Опять Арон позаботился…
— Уже, — зевнула Таша, выходя из спальни. — Впрочем, такой вопль и мёртвого разбудил бы.
Дэй и свежеиспечённый рыцарь стояли у входной двери. Заслышав Ташин голос, одновременно обернулись: Джеми — взбудораженный, Арон — сама невозмутимость.
— Твоё высказывание недалеко от истины, — с каким-то мрачным юмором откликнулся дэй. — Взгляни.
Таша осторожно высунула голову за порог.
Сироп жёлтого света волшебной лампадки растекался по земле, растворяясь в гуще ночной тьмы. Сквозь дыры в перекошенном частоколе угадывалась белизна Топи: пушица, казалось, светилась во тьме кладбищенским сиянием…
Нет. Не казалось.
Таша не сразу поняла, что ей не мерещится зеленоватый огонёк. Он походил на пламя свечи, но пламя это было холодным, зловещим, неестественно спокойным.
Мерцающим не среди пушицы, а над ней.
