— Арон, это…
— Да. Это висп.
Огонёк мигнул, миг спустя загоревшись совсем в другой стороне.
— Но… я думала, его нет… сейчас ведь часто ездят мимо Белой Топи, и… и…
Таша глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Это же просто легенда, — уже спокойно сказала она. — Сказка, которой пугают детей. Разве нет?
Джеми обеспокоенно прокашлялся.
— Ты даже не представляешь, сколько тварей оставили нас в покое только потому, что устали. И тысячи лет назад погрузились в спячку. Сами. Забились в ущелья самых высоких гор, в расселины самых глубоких озёр… в самые непроходимые болота. И там уснули. — Мальчишка недобро смотрел на огонёк; кольцо на его руке поблескивало слабым фиалковым светом. — Но порой кто-то будит их. Случайно или намеренно. Эти твари очень чувствительны к магии, они её… слышат. Как колокольный звон. А, проснувшись, вновь уснуть они могут нескоро. И просыпаются всегда злыми… и голодными.
Таша отступила от порога, попятившись вглубь дома.
Да уж, отменное место мы подыскали для ночёвки…
— Но пока мы туда не пойдём, нам ничего не грозит. А мы ведь ни за что туда не пойдём, да?
Она честно пыталась уточнить это без испуга, но голос всё равно дрогнул.
— Несомненно. Однако лучше не искушать судьбу. — Арон решительно прикрыл дверь. — Кто знает, на что способен висп, даже если просто видеть его.
— Святой отец, я не думаю, что…
— Джеми, магистр целебной волшбы тоже знал, что здесь ему ничто не грозит. Однако результат нам известен.
— Думаете, это был висп?
— Учитывая, что именно висп прославлен в легендах как обитатель Белой Топи, вряд ли он уступит право первой ночи другой нечисти, если она здесь и есть.
Таша гнала от себя искушающую мысль выглянуть в окно, чтобы проверить, не исчез ли колдовской огонёк.
Хотя бы потому, что надеяться на это было бы довольно глупо.
— Да что он вообще такое, этот висп? — беспомощно спросила она.
— Увы, но это один из самых малоизученных видов нечисти. Никто из тех, кто отправлялся его изучать, не вернулся. А после двадцати пропавших без вести магов у остальных желание иссякло. — В том, как Джеми развёл руками, читалась та же беспомощность. — Остаётся опираться на легенды и домыслы.
Легенды Таша читала. Кто-то утверждал, что виспы — души умерших, не обретшие покоя. Некоторые писали, что виспы стерегут некие спрятанные в болотах сокровища: регулярно побуждая иных идиотов проверить, так ли это.
К сожалению, никогда не возвращавшихся.
— А зачем ему люди?
— Может, просто топит в своё удовольствие. Но, скорее всего, он их это…
Джеми выразительно клацнул зубами.
И пускай Таша понимала, что кушать хочется всем, это мало утешало.
— В любом случае встреча с ним не сулит ничего хорошего, — подвёл черту Арон, удостоверившись, что дверь надёжно заперта. — Джеми, на тюфяк. Таша, в кровать.
— А ты куда?
— Таша, ирония здесь неуместна. Нам предстоит ранний подъём и долгий путь. Я отдохнул, теперь ваш черёд отсыпаться.
— Вот Джеми пусть и отсыпается. — Таша решительно опустилась в кресло. — А я не позволю тебе бдеть в одиночку.
Безнадёжно махнув рукой, Арон сел на стул, устало откинувшись на спинку. Поняв, что победа за ней, Таша удовлетворённо свернулась калачиком под пледом.
Вскоре ритм маятника уже дробил ровное сопение Джеми на вдохи и выдохи.
Не спать, строго подумала Таша, поймав глаза на желании слипнуться.
— Мне кажется, или твоё отношение к братьям изменилось?
Арон нарушил тишину мягким шёпотом. Заставив Ташу скосить на него удивлённый взгляд.
С другой стороны, в том, что он поднял эту тему, не было ничего удивительного.
— Ну… как выяснилось, когда Джеми не вредничает, он довольно мил.
— Алексас тоже… мил.
Таша помолчала.
Глядя в его глаза, сейчас отливавшие незабудками.
…я понимаю, что вам хочется ему верить…
— Мил, — наконец подтвердила она. Всё тем же шёпотом. — Когда не настраивает меня против тебя.
Арон встал. С задумчивой отрешённостью подошёл к печи.
Снял что-то с полки.
Лёгким касанием притушив светильник, дэй накрыл его сверху фигурным колпаком-абажуром. Бережно закрепил, щёлкнул — и тот стал медленно проворачиваться.
По стене, просеивая ночной мрак, поплыли сквозь тени колючие золотистые звёзды, лучистые солнца, тонкие юные месяцы…
— Когда мы встретились, я увидел очень светлого человечка, — вдруг сказал Арон. — Маленького, беззащитного, брошенного во тьме на краю пропасти. Идущего вперёд просто потому, что надо идти, не зная, что будет делать, когда дойдёт. И я попросил тебя о помощи, будучи для тебя никем. Незнакомцем, который мог обернуться врагом. Но ты помогла мне… и доверилась мне.
Он стоял, опершись на стол. На лице его лежала тень, и лишь пристальный взгляд сиял отражённым золотом.
А Таша смотрела на него в ответ.
В непонимании.
— В тебе так много такой светлой, такой правильной любви к жизни… ты сама этого не знаешь. Ты радуешься ей даже сейчас, даже в той тьме, которой тебя окружили. Цветам. Бабочке на ладони. Тому, что вкусно. Не тонешь в прошлом, не уносишься в будущее, а ровным огоньком горишь во мраке. Светлым и радостным, здесь и сейчас. Ты сильна, и это сила не сжатого кулака, но прохладного ручья жарким днём. И когда я смотрю на тебя… — не отводя взгляд, он присел рядом с её креслом. — Я вижу, каким удивительным и прекрасным, каким чистым может быть человек.
Она смотрела на него.
Теперь — не снизу вверх.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Чтобы ты не сомневалась во мне. В том, что ты для меня значишь. — Арон накрыл своей рукой её ладошку, лежащую поверх пледа. — Одна из самых великих вещей на свете, основа всех самых прекрасных чувств… доверие. Ты подарила мне это. Своё доверие, свою душу, свой свет. И только в этом свете я понял: когда-то я что-то забыл. А теперь — вспомнил.
Он повернул её руку ладонью вверх, и в их пальцы, пробившись сквозь мрак тёмной комнаты, лёг узорный свет золотистого солнышка.
Время замерло. Мир с его страхом, болью и холодным мраком исчез.
Мир сузился до одной комнатки, где плыли сквозь мягкую темноту звёзды и можно было держать солнце в руке.
Хочу остаться здесь, вдруг поняла Таша. Здесь, в этом сейчас.
Не думать, не помнить: ни о чём…
— Нет. Я не сомневаюсь. Но я сомневалась… раньше. И не доверяла тебе. Ты же знаешь.
