Она прошептала это одними губами. Осторожно, тихо, так тихо, чтобы не разбился хрупкий хрусталь тишины.
Зная, что он всё равно услышит намного больше того, что она скажет.
— Это неважно. Важно, что теперь веришь. И я обещаю оправдать твоё доверие. — Синеватое сияние в его глазах было чистым, как ключевая вода. — Я не брошу тебя, Таша. Я буду с тобой, пока нужен тебе. И уйду лишь тогда, когда ты захочешь.
«Что ты для меня значишь»…
Она не знала, кто она для него. Не знала даже, кто он для неё. Не знала.
И не хотела знать.
Ведь так ли это важно — загнать чувства в примитивные рамки банальных слов, загнать отношения в примитивные рамки привычных условностей, которые зачем-то выдумали люди, обожающие на всё вешать свой ярлычок?
— Обещаешь? — просто спросила она.
— Клянусь.
Они вместе смотрели, как просеянное сквозь резьбу абажура солнце уплывает во тьму.
А потом он отпустил её руку и встал.
И с кукушкой, вдруг прокричавшей «три часа ночных», в их маленький мир ворвалось время: растягивая его, расширяя, затягивая туда ночь, болото, прохладу ночи…
…и Джеми, лежащего на тюфяке.
Который, вдруг перестав сопеть, повернулся и вскочил.
— Что? — Таша резко и настороженно вскинула голову.
Мальчишка напряжённо вслушивался во что-то.
— Вы не слышите?
— А что мы должны слышать?
— Кричит… неужели вы не слышите?
Таша честно прислушалась.
К тишине.
Джеми неуверенно пошёл к двери, но ладонь Арона опустилась на его плечо с мягкой непреклонностью.
— Джеми, — произнёс дэй, — вам не стоит этого делать.
— Но он зовёт меня!
— Кто?
Таша понятия не имела, каким будет ответ на её вопрос.
Наверное, именно поэтому происходящее нравилось ей всё меньше и меньше.
Джеми, дрожа, расширенными до грани радужки зрачками глядел куда-то сквозь дверь.
— Магистр Торнори, — прошептал он. — Учитель.
Вот тут Таша в свою очередь вскочила на ноги.
Что бы ни творилось за этой демонской дверью, но мёртвый учитель Джеми, которому определённо неоткуда было взяться в Белой Топи, пробудил в ней забытый было испуг.
— Ты же говорил, что его убили!
— И это правда, — размеренно роняя слова, молвил Арон. — Джеми, он мёртв. Шейлиреар убил его. Вы знаете это.
Мальчишка, не слушая, протянул дрожащую ладонь к дверной ручке.
— Джеми, нет. — Арон сгрёб его в охапку. — Это ловушка, это висп, нежить, слышите?
— Я иду, иду! — Джеми вырывался, жадно вслушиваясь в призрачный зов. — Пустите меня!
— Не пущу. Таша, наза…
В следующий миг её вместе с дэем отшвырнуло в сторону колдовским ветром.
— Джеми!
Но мальчишка, отворив дверь, уже бежал сквозь ночь к дырявому частоколу и запертым воротам.
Контуры которых обрисовывал потусторонний, страшный зелёный свет: которым сочилось что-то, ждавшее за ними.
— Таша, заклинаю, стой, где стоишь!
Она беспомощно поднялась с пола, пока Арон, сощурившись, смотрел в спину Джеми.
Мальчишка рухнул наземь уже у самых ворот. Бессильно протянув руку к засову, обмякнув, без вскрика. Жуткая зелень в тот же миг дрогнула, померкла и плавно сошла на нет — а дэй, размашисто перешагнув порог, быстро пересёк двор.
Таша следила, как Арон вздёргивает Джеми за плечи, чтобы поставить на ноги.
Вздрагивая от каждого удара маятника, тикавшего позади неё.
Это не всё, откуда-то знала она. Не может быть всё. Он погас, но не исчез.
Этот свет…
Зелёное сияние, вновь вспыхнувшее за воротами, очертило тень дэя на холодной росистой траве, точно отвечая её мыслям.
— Арон! — не выдержав, в панике выкрикнула Таша.
Он уже волок мальчишку к домику — и вдруг, вздрогнув, замер. Медленно повернул голову.
Что-то спросил у пустоты за своей спиной.
— Арон!
Дэй марионеткой повернулся к воротам, и на сей раз Таша расслышала его вопрос.
Вернее, то имя, что он произнёс.
— Лоура?..
— АРОН!
Таша уже почти визжала.
Руки дэя разжались, казалось, сами по себе.
Бесчувственный Джеми кулем упал наземь. Перешагнув через мальчишку, валяющегося у его ног, Арон сделал шаг вперёд.
Положил ладонь на засов.
— Демоны!!!
Скинутая через голову рубашка полетела в дальний угол.
…«и ещё одна, самая сильная, для поры защищать себя»…
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, в отчаянии думала Таша, рывком стягивая штаны. Я должна их защитить. Должна.
И их, и себя.
Проснись, кем бы ты ни была…
Три удара сердца. Пара мгновений, в которые два облика проходят друг сквозь друга. Никаких судорог и воя, никаких жутких метаморфоз, трещащих костей или бурлящих под кожей мышц: просто лёгкая перламутровая дымка, которая окутывает человека — и из которой появляется зверь.
Раз, два…
Три.
На один страшный миг, пока Таша не осознала, что предметы вокруг слишком маленькие для кошки, ей казалось, что у неё ничего не вышло.
А затем стригнула воздух острыми ушами, шевельнула длинным хвостом, ощутила, как перекатываются мускулы под бархатистой светлой шкурой — и, торжествующе царапнув деревянный пол когтями белой горной львицы, со всех лап рванула вперёд.
Свершилось!..
Она бежала туда, где уже распахивались створки ворот, ждавшие, когда их толкнут навстречу мертвенному сиянию. Быстрее, быстрее: к фигуре виспа, шевелившейся в овале света, размытой меж реальным и призрачным, меж небом и землёй, с изумрудным огнём, сияющим в лодочкой сложенных ладонях — так похожей на человеческую.
К Арону, ведомому голосом, слышным ему одному.
На миг Таша увидела его взгляд — в котором мешались нежность и страсть, и мольба, и восхитительный, какой-то благоговейный трепет.
На миг увидела его лицо — просветлевшее, улыбчивое, такое доверчивое…
И с рычанием, клокочущим в глубине горла, прыгнула вперёд: между Ароном и существом, притворившимся тем, кем быть не могло.
Он мой, тварь!
Арон за её спиной осел на землю, глядя в никуда.
Таша смотрела на тварь, застывшую в замешательстве. Смотрела, утробно рыча, чувствуя, как собственническая ярость хищника захлёстывает почти с головой.
