— Посмотри мне в душу и дай ей то, что мне нужно…
Он доносился — неожиданно — снизу.
Из темноты под их ногами, обернувшейся бездной.
— Ты одна знаешь всю высоту радости, весь гнёт горя…
Они стояли на краю воздуха, над бездонной пропастью, теряющейся во тьме.
— Услышь же меня, Пресветлая, в час нужды…
…но зато появилось хоть какое-то направление, верно?
— Готова? — спросил он.
Она кивнула, без слов поняв, что нужно сделать.
И шагнула вперёд.
И полетела вниз, вниз, не то падая, не то паря. В какой-то момент поняла, что смотрит на виднеющийся впереди свет — не белый и бесстрастный, как у зеркала, а мягкий, золотистый, тёплый, словно солнечный луч. Он надвигался плавно и стремительно, замещая тьму, заполняя собой всё: вот уже совсем близко, вот сейчас они упадут в него, сейчас…
Но свет вдруг дрогнул, мигнул и уменьшился в размерах. Из всеобъемлющего став странной формы — яркий квадрат с разноцветным сиянием, размытым вокруг.
А затем Таша осознала, что уже никуда не летит, а лежит и смотрит на витражный светильник, горящий на тумбочке.
Понимание, что ей не хватает воздуха, пришло с запозданием. Одновременно с тем, как вернулась память, заставив вдохнуть так глубоко и жадно, как никогда в жизни.
Следом — услышать, как осекается на полуслове мальчишеский шёпот, и выдох, полный радостного облегчения.
Краем глаза Таша увидела, как Джеми размыкает руки, соединённые в молитвенном жесте. Поняла, что лежит на руках у Арона, а тот сидит на полу, прислонившись спиной к детской кроватке. Не пытаясь встать, повернула голову, глядя, как жизнь возвращается в серо-голубые глаза.
Наконец Арон моргнул, и опущенный взгляд его стал осмысленным.
— Ты в порядке? — хрипло спросил он.
— Да.
— Точно? Всё хорошо? Ты можешь двигаться?
— Двигаться…
Она невольно улыбнулась.
Я жива. И он рядом.
Казалось, если бы она в этот миг захотела — могла бы полететь.
Он всмотрелся в её глаза, будто искал в них что-то. Потом, прижав к себе, коснулся губами её лба.
— Почему ты шагнула назад?
Огонёк светильника мерцал в странном радужном мареве. С чего она радуется и плачет, как дура?..
Таша сморгнула, и улыбка вновь осветила её лицо.
— Потому что за таким, как ты, я пошла бы на край света.
***
Он бросил зеркальце на стол, и эхо исказило звонкие хлопки его аплодисментов.
— Браво, браво, — изрёк он. — Я почти готов прослезиться.
— Это было рискованно, хозяин, — в голосе Альдрема слышался даже не намёк на осуждение: призрак намёка. — Она ведь действительно могла умереть. Она уже умерла.
— Ну извини, извини. Висп и правда вышел экспромтом… даже меня заставил поволноваться. Но я был рядом. На самый крайний случай. — Он рассеянно указал на пустой бокал. — А висп хорошо вписался в план. Даже его в ментальной битве одолел, надо же… и это испытание определённо сблизило их побольше тех, что подкидывал я.
— Однако она всё же умерла.
— О, вот насчёт этого я как раз не волновался. Рядом с ней лучший целитель во всём Аллигране, всегда готовый вытащить её из-за грани. А потеря одной сущности — не так и страшно. Сам знаешь.
— А если бы он не успел?
— Ради неё? Не мог не успеть. Я контролировал ситуацию.
— А всё-таки? Если бы что-то случилось по дороге?
— За которой следил я?
— Если бы он ехал дольше, чем…
— Пришлось бы явиться перед его светлы очи, чтобы открыть портал в Пвилл и запихнуть его туда, только и всего.
— Порушив всю игру? И вы пошли бы на это?
— Альдрем, не глупи. В этой игре есть то, что для меня бесценно, и тебе прекрасно известно, что именно.
Слуга, вздохнув, шевельнул кистью.
К ещё не утихшим отзвукам голосов примешался звон наливающегося бокала.
— Думаете, игра выгорит? — невзначай заметил Альдрем. — Ей и шагу не дают без разрешения ступить.
— Всю её жизнь кто-то решал за неё. Ей не позволяли делать самостоятельных шагов. Она к этому привыкла и охотно принимает роль ведомой, но… но.
Он улыбнулся своим мыслям.
Он уже успел подзабыть, как это пьянит… игра. Помимо основных шагов, просчитанных и рассчитанных, костяка, так сказать, есть ещё и маленькие решения самих игрушек. Отношения между ними. И вот тут-то — азарт, непредсказуемость…
Он определённо скучал по всему этому. Просто благополучно забыл. Вернее, не считал таким уж существенным.
Хотя, быть может, всё дело в том, что это особый случай.
— Интересно, как там моя наёмная четвёрка, — произнёс он вслух. — В компании кэнов, конечно, не особо заскучаешь, но…
— Думаю, им не особо нравится безвылазно сидеть в съёмной квартирке в Пвилле, — закончил Альдрем.
— Они должны быть рядом, когда начнёт закручиваться финал. И не так уж безвылазно они сидят. Учитывая, что я оплачиваю их вылазки до таверны.
— Могли бы быть и поскромнее. На пятьсот золотых можно годы каждодневно кутить, и ведь это только аванс. — Альдрем почти нахмурился. — Если б они остались живы, чтобы получить остальное, конечно.
— Может, я их и не уберу. Не всех, по крайней мере. — Он пожал плечами. — Посмотрю. По настроению.
Альдрем помолчал.
— Значит, вот они и в Пвилле, — сказал слуга.
— Я знал, что кое-кто не удержится от визита к старым знакомым.
— И неужели кое-кто не заметит, что наёмники уже в городе?
— Конечно, заметит. И поймёт, что близится финал, и поймёт, к чему приведёт отъезд из Пвилла. Вернее, что за ним последует. Так что нашим детишкам уже некуда бежать. И кое-кто будет тянуть с отъездом до последнего… забыв о том, что не он один может принимать решения.
Он отставил бокал. Подался вперёд, снял с подставки кочергу. Пощекотал угли.
Принцесса в беде… он старался окружить её декорациями под стать, высшие силы немного помогли, — а в итоге декорации превзошли его ожидания. Смертельные опасности, прекрасный спаситель, преданные рыцари, верные друзья. Конечно же, злодей: таинственный, ужасный, беспощадный.
Каким же ещё он может быть.
Славная всё же выходит сказочка. Пусть и страшноватая. Даже жаль немного будет рушить ту её часть, что стала принцессе дороже всего.
И так скоро.
— Скоро она взбунтуется, Альдрем. И тогда, собственно, появлюсь я. — Он смотрел, как от чугунных прикосновений головёшки заливаются золотистым румянцем. — Первый же самостоятельный шаг её погубит.
