— Я доверяю.
— Но не так, как мне хотелось бы.
— Наши желания не всегда можно соизмерить с возможностями.
Тихий перестук оборвался.
— Твоя логика невыносима. Ты можешь хоть раз поступить так, как велит тебе сердце?
— Я поступаю так изо дня в день.
— Ты прекрасно знаешь, о чём я.
Тишина.
Такая звонкая, что, казалось, Джеми мог слышать их дыхание.
— Таль, — тихо сказал дэй, — я не могу дать тебе того, что ты ищешь.
Джеми почти следил за её губами, кривящимися в горькой усмешке.
— Почему? Ты не связан обетом безбрачия.
— Я давно отдал другой всё, что у меня было.
Её молчание хлестнуло отчаянием, как плетью.
— Ты не должна больше заговаривать об этом. Ты не должна думать об этом. — Его слова словно высекались на невидимых скрижалях. И пытаться не стоило что-то опровергнуть или изменить. — Эти мысли причиняют тебе боль, а я не хочу ранить тебя одним моим присутствием.
— Не будешь, — едва слышно ответила Тальрин. — Не буду.
— Хорошо. — Арон встал. — Спасибо за чай.
— Не стоит благодарности.
— Стоит. Хороших снов.
— Доброй ночи, святой отец.
Быстрые шаги. Хлопок дверью.
Спустя какое-то время Джеми услышал, как ложится дэй, устраиваясь в углу на кухне, на предназначенном ему тюфяке — и дом объяла сонная тишина.
— Роковой мужчина, — едва слышно произнёс Алексас.
— И ничего смешного, — буркнул Джеми. — На себя посмотри.
— Я не флиртую с девочками, которые моложе меня на о-очень много лет.
— А кто тут флиртует?!
— Никто, никто. Спи давай.
А в детской, где горела на тумбочке цветная лампадка, тоже кто-то не спал — и, разметав светлые волосы по подушке, широко открытыми глазами смотрел в потолок.
И тоже всё слышал.
***
— Даже интересно, почему Тальрин никто не трогает. — Джеми оживлённо оглядывался по сторонам. — Вряд ли соседи не замечают, что она не стареет.
— Она давным-давно отреклась от своего дара и поклялась не перекидываться. За неё поручился муж. А ещё в Пвилле оказались удивительно добрые люди и здравомыслящий пастырь. — Таша пнула мыском башмачка подвернувшийся камешек — Кто-то косится неодобрительно, конечно, но в общем и целом просто не обращают внимания.
— А ты откуда знаешь? Поболтали разок о своём, об оборотническом?
— Догадайся с трёх раз, а… естественно, Арон рассказал.
Пвилл представлял собой небольшой симпатичный городок, примыкавший к сосновому лесу, выкрашенный мягким золотым светом вечернего солнца. Невысокие дома кругами расходились от центральной площади, где жались друг к другу рыночные лотки.
Площади, по которой сейчас и вышагивали Таша с Джеми.
«Таша, мне не нравится видеть вас такой печальной, — заявил Алексас пару часов назад, ближе к обеду. — Хочу вас развлечь».
«Скорее уж себя, а меня так, подкупить во избежание доноса. — Таша нахмурилась, не особо одобряя, что старший из братьев всё же решился отобрать у Джеми контроль; впрочем, в детской на тот момент они были одни. — И как же вы намерены… развлекаться?»
«Посмотреть город».
«Арон велел нам не выходить из дому. Ждать его здесь».
«Пока сам он неплохо проводит время, прогуливаясь по Пвиллу. — Алексас зевнул. — Бросьте, вас тоже не устраивает роль затворницы. Я же вижу».
«Ну, вечером мы пройдёмся до особняка…»
«О да, и следующие дни проведём затворниками там. Ну же, Таша! Арон сам говорил, что в Пвилле нам ничего не грозит. А я буду хорошо себя вести, обещаю. — Заметив, что она колеблется, Алексас молитвенно сложил ладони. — Умоляю, позвольте мне встать на путь исправления, доставив вам хоть пару приятных минут».
Таша подавила улыбку.
Потерю одной из своих ипостасей она заметила почти сразу после возвращения с того света. Вначале осознала странное чувство пустоты, того, что чего-то не хватает. Наверное, так же чувствуют себя люди, которым ампутировали руку: спросонья, ещё не разобравшись в ощущениях, но уже понимая — что-то не так.
Потом разобралась, чего именно не хватает.
В итоге — ей тоже очень хотелось отвлечься от мрачных мыслей, терзавших её после потери детской личины и всех вчерашних разговоров. В том числе подслушанных.
«А госпожа Ингран выпустит нас из дома?» — наконец спросила она.
Алексас подошёл к окну. Нарочито широко распахнув створки, улыбнулся.
«А её кто-нибудь спросит?..»
— Маленький рыночек какой-то, — заметил Джеми.
Широкие кольцевые ряды по периметру площади постепенно сужались к центру. Торговали в основном снедью, готовым платьем и тканями. Кое-где Таша заметила аптекарские ларьки и оружейные лавки.
— Не такой уж и маленький.
— В сравнении с Камнестольным — очень даже. — Джеми задрал голову. — А там что?
Проследив за его взглядом, Таша сощурилась: разглядывая верхушку чёрного камня, возвышавшегося над крышами палаток.
— Обелиск имеешь в виду? Наверняка какое-нибудь памятное изваяние в честь какой-нибудь битвы рядом с Пвиллом.
— Пойдём, посмотрим?
— Мы и так идём туда, Джеми. — Таша остановилась, придирчиво разглядывая груши на ближайшем лотке. — Только не торопи меня.
В результате недолгих раздумий и выдачи медяка одна груша перекочевала к ней в руки, однако этих раздумий оказалось достаточно, чтобы Джеми таинственным образом исчез. Предположив, что нетерпеливый мальчишка всё-таки побежал к обелиску без неё, Таша сунула грушу в сумку и двинулась вперёд. Пёстрая толпа свободно струилась мимо: для небольшого городка на рынке было удивительно многолюдно.
Притормозив у одного ларька, Таша задумчиво постучала пальцем по ящику-витрине. Десятки Таш с той стороны постучали по стеклу в ответ: здесь продавали зеркала. В простеньких берестяных оплётках и в серебре, в деревянных рамках и в золоте с камнями. Купить бы двусторонние зеркала им троим, чтобы всегда быть на связи друг с другом… но мало ли кто ещё сможет с ними связаться.
Особенно когда неведомый магистр первой степени услужливо оставляет тебе волшебное зеркало.
Мысль о зеркале, так и лежащем в кармане сумки, всколыхнула в душе странную смесь тревоги и неясного предвкушения.
— Чем-нибудь помочь, лэн? — спросил торговец.
— Нет, спасибо. — Таша отвернулась от своих отражений. — Я просто смотрю.
И мельком улыбнулась: на другой стороне ряда манил запахом свежей бумаги книжный ларёк.
