Алексас оглянулся на Ташу. Улыбнулся.
И небрежно подкинул свой клинок высоко вверх.
В следующий миг он прыгнул в фонтан: легко крутанув в воздухе сальто, элегантно приземлившись на обе ноги, взметнув фейерверк хрустальных брызг. Вскинул руку — как раз вовремя, чтобы поймать шпагу, летевшую обратно к земле, точно за рукоять. С бесконечным изяществом выпрямился.
Таша прекрасно понимала, что это — красивый эффектный трюк, не более. Самоубийственный в реальном бою, проделанный исключительно для того, чтобы впечатлить её.
Но это не отменяло того, что даже Леогран уставился на противника с зачарованным видом.
Алексас невозмутимо расчеркнул фонтанную струю, словно вычерчивая кончиком лезвия какой-то затейливый символ.
— Продолжим? — насмешливо осведомился он.
Леогран вздохнул.
И швырнул свою шпагу ему под ноги.
— Вы лучший фехтовальщик, которого я когда-либо видел, — торжественно и серьёзно промолвил герцог. — Прошу прощения за мой скепсис. Вы действительно уверены в себе настолько, насколько этого достойны.
Алексас нахмурился.
Только на миг.
Затем поднял шпагу противника, перехватил её за лезвие — и протянул герцогу рукоятью вперёд.
— А вы один из лучших противников, которые у меня когда-либо были, — с улыбкой ответил он. — Я не могу вернуть обидные слова, сорвавшиеся с моих уст, но прошу за них прощения. И готов оказать вам любую посильную помощь… если вы её примете.
Губы Леограна в свою очередь тронула улыбка.
— Полагаю, извинения приняты обоюдно. — Герцог взял клинок из рук противника. — Джеми Кармайкл, позволите ли вы мне считать нас с этого момента связанными узами дружбы?
Алексас взлохматил свои мокрые кудри. Как показалось Таше, несколько озадаченно.
Но ответил лишь:
— Как будет угодно вашей светлости.
Таша смотрела, как молодые люди удовлетворённо жмут друг другу руки.
— Кажется, они неплохо поладили, — бросила она через плечо.
— Кажется. — Арон, неслышно стоявший за её спиной, шагнул вперёд. — И вы открыли друг другу свои новые стороны.
— Мы? А я-то тут при чём?
Дэй протянул ей руку, помогая встать; его улыбку леденила лёгкая ирония.
— До сегодняшнего дня у тебя не было возможности проявить тягу к мастерам в своих делах.
Таша промолчала. Лишь мельком оглянулась на парочку мокрых до нитки фехтовальщиков, чей беззаботный смех вплетался в тихий шёпот закатного ветра.
Даже не пытаясь скрыть от телепата, что шпага Алексаса если не разбила ледяную кромку неприязни вокруг его образа, то пробила там немалую брешь.
Ужин прошёл в непринуждённой дружеской обстановке. Настолько непринуждённой, что Таша засомневалась, помнит ли её «семейка» о том, что им предстоит; однако, поднявшись из-за стола, Арон первым делом заверил племянников герцога, что их присутствие в борьбе с призраком ничего не решит, и отправил юных Норманов в их покои.
Как и Ташу — в её.
— И на каком основании я должна отсиживаться в стороне в решающую ночь?! — возмущалась она, пока Арон за руку непреклонно вёл её в башню. — Да ни за что!
— Как раз есть за что, — заявил Джеми, мудро шедший в сторонке. — Эйрдаля ловить — это тебе не в игрушки играть!
— Ах, так вы этой ночью будете ловить эйрдаля? А я должна сидеть в комнате, не зная, живы ли вы ещё?!
— Именно, — хором подтвердили мужчины.
Спелись, называется, уныло подумала Таша.
— А как же призрак? Это ведь я её вижу, и…
— Если всё пойдёт по нашей задумке, твой дар нам не пригодится. — Арон услужливо распахнул перед ней дверь. — И этой ночью мы убьём сразу двух зайцев.
— Как я понимаю, не фигурально.
— Хотелось бы обойтись без кровопролития, — уклончиво ответил дэй. — Таша, я нисколько не сомневаюсь в неоценимости твоей помощи, но сегодня мы будем дежурить вдвоём.
Едва уловимые нотки в его голосе подсказывали, что на сей раз Арон настроен серьёзно.
Что ж… возможно, она сможет помочь им и в башне.
Проблема только в том, что всякое действие обычно имеет кучу противодействий. А то, что собиралась сделать она — тем более.
— Ладно, подожду в башне пленной принцессой, — фыркнула Таша, взбегая вверх. — Удачи.
— Таша!
Она обернулась: дэй мягко смотрел на неё снизу вверх.
— Ты же не наделаешь глупостей, правда? Ты же действительно будешь ждать нас… просто ждать?
Взгляд светлых глаз был проницательным, чуть усталым и бесконечно тёплым. Искрящийся добротой взгляд человека, терпеливо уговаривающего кого-то горячо любимого.
И пусть эта глупенькая девочка бесконечно капризничает, но…
— Конечно, — кротко кивнула Таша.
— Чудесно. — Арон светло улыбнулся. — Добрых тебе снов.
Поднимаясь по лестнице, Таша слышала их удаляющиеся голоса — и удивлялась, что за нелепые мысли пришли ей в голову. Ей действительно не стоит делать глупостей; а то, что она хотела сделать, было глупостью редкостной. Но ведь Арон с Джеми и без неё прекрасно справятся, к тому же Арон всегда желал ей только добра…
В комнате она села на кровать, сцепив руки в замок, рассеянно оглядывая комнату, пытаясь не нервничать. Заметила свою сумку, которая мирно лежала на полу подле кресла.
После секундного колебания подошла ближе, опустилась на корточки — и за цепочку вытянула из кармашка зеркальце.
Щелчок.
Сев на кровать, Таша посмотрела в глаза своему отражению. Вспомнила вечер в избушке рядом с Топью — и с неизбывным ужасом поняла, что с тех пор снова не вспоминала о Лив. Да что же она за сестра такая?..
Таша пытливо вглядывалась в стекло, отчаянно надеясь, что то снова отразит Лив — но на сей раз оно осталось безучастным.
Гм…
— Зеркало, — неуверенно произнесла Таша, — покажи мне Лив.
Миг спустя кончики пальцев ощутили тепло нагревшихся рун. Когда зеркальную гладь затянул серебристый туман, Таша с надеждой сощурилась, но после того, как туман рассеялся, вновь увидела сестру, мирно спящую в домике цвергов.
Всё ещё спящую.
От осознания, что магия Арона не помогла, сердце сжала тоска; однако помимо тоски — вглядываясь в полутьму маленькой комнаты в далёком Камнестольном, Таша ощутила удовлетворение.
У неё в руках волшебное зеркало. И она знает, как с ним обращаться.
Грех этим не воспользоваться.
— Покажи мне… дом.
Зеркальная картинка зарябила. Изменилась. В комнатной тиши послышался шелест яблоневой листвы на ночном ветру; и какое-то время Таша сидела, глядя на маленький белый дом со слепыми окнами и деревья, которые шестнадцать лет шептали ей колыбельные за окном.
