Дом, милый дом…
— Покажи мне… Арона.
Серебристая дымка вновь затянула стекло — однако на сей раз рассеиваться не спешила.
— Покажи мне Арона!
Бесполезно. Порой сквозь серую пелену прорывались смутные очертания, но только на миг.
Может, сильные телепаты от такого защищены?..
Таша задумчиво стукнула ногтем по золотой крышке. Размышляя над неожиданной идеей, робко постучавшейся в сознание; идеей, реализация которой почти наверняка была обречена на провал.
С другой стороны, попытка же вроде не пытка?
— Зеркало…
Её тонкие пальцы сжали жёлтый металл.
До побелевших ногтей.
— Зеркало… покажи мне твоего владельца.
Серебристый туман застыл. Расступился — вместо картинки открывая взгляду липкий и непроницаемый мрак, и пальцы мгновенно онемели: не поймёшь, от напряжения или от страха.
Таша видела этот мрак раньше. Когда заглянула в зеркальце в трактире рядом с Подгорным.
А ещё…
«Надо же. Ты рискнула сделать это быстрее, чем я думал».
В знакомом голосе читалась усмешка.
…и Таша запоздало, безнадёжно запоздало поняла, что видела этот мрак в своих снах.
Зеркало запрыгало по ковру.
«Зачем же так нервничать, девочка моя?»
— Нет!
Она обхватила голову руками, зажала уши — зная, что бесполезно, зная, что слова звучат в сознании, но не в силах слышать этот голос: мягкий, чуть ироничный, такой спокойный…
«Крики редко помогают делу».
Её кошмары обернулись явью.
— Изыди!
«Не имею на то ни малейшего желания».
— Кто ты?
«У меня много имён, но ни одно из них я тебе сообщить не могу. Пока, по крайней мере».
— Что тебе нужно?
«От тебя — ничего».
— Но…
«Девочка моя, неужели тебе не приходило в голову, что играть могут не с тобой?»
Таша застыла, широко раскрытыми глазами глядя прямо перед собой.
Стало слышно, как где-то за окном шелестят, танцуя с ветром, листья сирени.
«Странно было бы выбирать противником милую девчушку вроде тебя, даже не объяснив ей правил. А для игры нужны не только игроки, но и фигуры. — Он вздохнул. — Мне очень жаль, девочка моя, однако ты лишь разменная монета. Пешка в чужой партии».
— Ты…
«Твоя сестра — ниточка, которой я затянул тебя на доску, — в его голосе сквозило самое искреннее сочувствие. — Я не хотел убивать твою мать, но её смерть была обязательным условием. Сожалею, что пришлось причинить тебе эту боль».
Она смотрела, как тени танцуют на стенах.
«Есть вопросы — задавай. Я отвечу».
Таша разомкнула губы.
— Убирайся.
«Так ничего и не спросишь? — кажется, некромант огорчился. — Пойми, я тебе не желаю зла. Я не притворялся тем, кем не являюсь… в отличие от некоторых. Во всём, что я делал, не было ничего личного».
— Убирайся!
«Хотя да, для тебя это было очень личным…»
— УБИРАЙСЯ!
Крик звоном разбился об оконное стекло.
Она почти видела, как где-то — безумно далеко — он равнодушно пожимает плечами.
«Что ж, когда будешь готова к разговору, ты знаешь, как меня позвать».
Тишина зазвенела в ушах — и Таша долго сидела, не шевелясь, не моргая, пока отражение ровного пламени свечи странно дрожало в серебре её глаз.
Медленно она встала с кровати. Медленно подошла к лежащему на полу зеркалу. Медленно нагнулась.
Дверь распахнулась так резко, что ударилась о стену.
— Кажется, я уже говорил, чтобы ты избавилась от этого предмета?
Таша, не торопясь, выпрямилась. Посмотрела в чёрный бархат ночи, расстилавшийся за окном, залитый лунным серебром.
Услышала, как Арон подходит к ней.
— Ты пыталась его использовать?
— Я… видела в нём Лив.
Она говорила тихо, не глядя на него.
— Таша, волшебные зеркала — не игрушки. Особенно если ты получила их от таких, мягко говоря, сомнительных персон. С Лив всё будет в порядке и без твоего наблюдения. — Арон взял её за плечи, развернув к себе. — Посмотри на меня. Ну же!
Таша посмотрела. Крепко сжимая зеркальце в соединённых ладонях.
Его глаза…
— Избавься от него сейчас, пока не поздно. Прямо сейчас. Выброси в окно, прошу тебя.
Его глаза сияли привычным лучистым светом — и свет этот был… заразительным. Он заполонял собою все мысли, затягивал их радужной пеленой, обволакивал дурманящим туманом, твердил «всё хорошо, всё будет хорошо»…
— Если не можешь выбросить, то отдай мне.
Туман… он был всегда. Но только сейчас Таша смогла его заметить. Осознать здравым смыслом, который почему-то не заволокло безмятежным доверием, который съёжился в островке ясной тени посреди лучистой пелены…
— Таша, отдай его мне. Я тебе не желаю зла.
Она вздрогнула.
«Я тебе не желаю зла…»
…она шла за этими лучистыми глазами, как крыса за волшебной дудочкой. Почти без вопросов, почти без сомнений. А он пользовался своей властью и вёл её туда, куда ему вздумается — не трудясь ничего объяснять, не посвящая в свои планы, и называл это — доверием…
— Нет, — её голос зазвенел осколками льда. — Я сама решу, что с ним делать. Мне надоело, что ты всё решаешь за меня и без меня.
Хватит. С неё — хватит.
Слишком многие говорили что-то о притворствах и масках, чтобы можно было и дальше к этому не прислушиваться.
Дэй отступил на шаг; наверное, впервые Таша видела в его взгляде удивление.
— Это зеркало… оно как-то влияет на тебя. Неужели ты не видишь? Не чувствуешь?
— Имеешь в виду, что оно мешает тебе влиять на меня? — она задумчиво опустила глаза, глядя на мерцающие золотистые отблески. — Да. Чувствую.
А она-то думала, почему ей так спокойно, когда он рядом, почему всё меняется, стоит ему уйти…
Ведь так легко принять голос, нашептывающий тебе «ты в безопасности», за свой внутренний.
— И это ты называешь доверием, Арон? Внушая мне нужные мысли и решения, ты говоришь о каком-то доверии? Внушая спокойствие и… о, Богиня. — Таша вдруг рассмеялась. — Так вот почему я не вспоминала о маме. И о Лив. Ты сделал их… неважными. Ты сделал что-то с моими воспоминаниями, так ведь?
— Это было необходимо, — в его тихих словах звучала боль. — Я хотел… я не стал бы…
