— Я думала, ты никогда не используешь свои силы против меня. Я ошибалась. И как я могу доверять тебе, если не знаю, моё ли это доверие? Ведь ты совсем не такой, каким кажешься или хочешь казаться. Маска? А под ней ещё одна, и ещё? Но есть ли под маской лицо? — она пристально вглядывалась в его лицо. — Кто ты, Арон? Кто ты на самом деле? Как мне это узнать?
— Ты знаешь, кто я.
— Правда?
В его глазах светилась непроницаемая серость.
— Я тот, кем ты меня видишь, — ровно проговорил дэй. — Значит, не отдашь?
— Значит, не ответишь?
В его взгляде застыла странная обречённость, но Таша лишь крепче сомкнула пальцы на тёплом металле.
— Будь по-твоему. — Он отвернулся. — Рано или поздно ты сама всё поймёшь.
Таша смотрела ему вслед, пока шёлковый шелест не растаял на лестнице.
Она не спросила того, что хотела спросить больше всего. Слишком боялась поверить врагу. Слишком боялась услышать ответы.
Но оставлять всё, как есть, больше не собиралась.
Нащупав корвольф на груди, Таша отложила зеркальце на подоконник. Аккуратно расстегнула цепочку на шее. Некоторое время отстранённо разглядывала багряный камень.
Наклонив ладонь, позволила маминому подарку золотистой змейкой соскользнуть в открытую сумку — и накинула на шею цепочку зеркальца-кулона.
Пальцы не подрагивали предательски. Сознание было ясным, как никогда. Её не терзали сомнения: казалось, она впервые знает, что делает.
Нет, игра ещё не кончилась. Но ходы в этой игре она отныне будет делать сама.
Таша заправила зеркало под платье. Подняла глаза. Кивнула, когда что-то мелькнуло в оконном стекле.
Значит, не случайно… хотя случайности, похоже, вообще довольно редкое явление.
Таша подошла ближе к окну.
— Может, это и глупо, — сказала она, обращаясь невесть к кому. — Но это — моё решение.
И, опустив ресницы, прислонилась лбом к оконному стеклу.
— Всё в порядке, святой отец? У вас такое лицо было…
— Ничего серьёзного. Просто почувствовал кое-что… нужно было проверить. — Арон встал напротив дверей в покои Лавиэлль. — Готовы?
— Всегда готов. — Джеми щёлкнул пальцами, и ключ с той стороны провернулся в замке. — Помните, неподвижность! На активно движущихся объектах я удержу эти чары лишь пару минут.
— Сами терпением запаситесь. Не как в минувшую ночь.
— У меня нога затекла!
— Ваше счастье, что вы это мне объясняете, а не эйрдалю. Учтите, сегодня…
Пауза.
— Что?
— Тш.
Пару секунд Арон стоял, вскинув голову, словно вслушиваясь во что-то.
— Да нет. Показалось, должно быть, — произнёс он потом. Качнул головой. — Давайте.
Джеми покорно начертал в воздухе рунные знаки, заискрившиеся серебристым дымком, щёлкнул пальцами в завершающем штрихе — и коридор опустел.
Спустя миг одна из двустворчатых дверей беззвучно приоткрылась: будто сама собой. Потом, не нарушая беззвучия, её аккуратно закрыла чья-то невидимая рука…
…а в полумраке гостевой башенки Таша распахнула глаза — серебристые радужки которых отчётливо отливали странной, чужеродной синевой.
Девушка, казавшаяся Ташей, подняла руку. Медленно дотронулась до своего лица. Отступив от окна, неуверенно растянула губы в улыбке.
Лёгкими шагами вышла из комнаты и скрылась во мраке, окутывающем винтовую лесенку.
***
— Шпилька в цель, — улыбнулся он, когда металл звякнул о столешницу.
— Значит, свершилось? — Альдрем аккуратно постучал стопкой бумаг о спинку кресла, выравнивая края. — Она больше ему не верит?
— О, тут всё немного сложнее. Не верит, но отчаянно хочет верить. Всё это было сделано сгоряча: уверен, подумай она немного, чуть-чуть остынь… однако она подумает после. И придёт к верным выводам. Она захочет, чтобы всё было как прежде, но этого не будет и быть не может. Доверие её расшатано, и теперь малейший толчок… — он резко расправил сжатые ладони, будто пуская молнии с кончиков пальцев, — пуф.
— Значит, хоть один не доверенный ей секрет, и…
— Да. Полный крах.
Альдрем довольно-таки бесцеремонно сунул бумаги под мышку:
— Так она всё же в него влюбилась.
— А почему нет?
— Но он… старше.
— Вот и ей пора повзрослеть. — Усмешка тронула краешек его губ. — Всё дело в том, что она слишком глубоко застряла в своём детстве, чтобы признать истинную природу своих чувств. Не считая других причин, по которым она даже не пытается в них разобраться. — Он помолчал. — Что ж, оно и к лучшему. У меня на неё другие планы.
— Знаю, — ответил слуга со странной печалью. — А… что чувствует он?
— О. — Он мягко улыбнулся. — Вот это, Альдрем, уже совсем другой вопрос.
— Но почему тогда он…
— Не добивается ответной любви? — он пожал плечами. — У него слишком доброе и порядочное сердце. По большей части. А растлением детей он за свою долгую жизнь ещё не занимался, и явно обойдётся без того, чтобы попробовать.
— Ясно. — Альдрем рассеянно щёлкнул каблуками. — Но вы ведь задумали что-то ещё. С этим зеркалом. Верно?
— Конечно.
— Что же?
— Она тошнотворно хорошая девочка. — Он непринуждённо потянулся за бокалом. — Так и тянет сделать её… не такой хорошей.
— Для вас это не ново, — Альдрем едва слышно фыркнул, — только… её?
— Тьма живёт в каждом сердце. Необходимо просто найти нужный ракурс, чтобы явить её на свет. — Он задумчиво качнул фужером; жидкий янтарь лизнул краешек и нехотя скользнул обратно по стенкам. — Пока из неё выходит милая сказочная принцесса, но настоящая королева при желании может получиться не хуже.
— Настоящая?
— Та, которая сможет править. Сама. Плести интриги, играть в дворцовые игры, быть бесстрастной… жестокой, когда есть нужда.
— А как насчёт справедливости? Мудрости?
— На это у неё всегда будет советник. Или король.
— А нельзя наоборот? Быть хорошей, а «настоящее» оставить другим?
— Я и не говорил, что всё получится. Я сказал — может получиться. И если я захочу, то очень скоро…
Приподняв бокал, он вгляделся поверх него в замысловатый рисунок каминной решётки.
— Но я буду великодушен. — В его глазах танцевало отражённое пламя. — О, да. Буду.
Оставайся собой, девочка моя, подумал он. Живи в своей сказочке, пока можешь.
Надеюсь, это сделает тебя чуточку счастливее.
