* * *
Зима давно коснулась леса вымораживающим дыханием, укрыв землю белым плащом, облив тёмные стволы ледяной глазурью. Ветви елей гнулись под весом обременившего их снега. Иногда пробравшийся в чащу ветер заставлял их дрожать, и тогда на бегущую через лес девушку падали холодные белые хлопья, разбивавшиеся о её плечи, ссыпавшиеся со спины белой пудрой.
Любой сторонний наблюдатель сразу заметил бы некую странность происходящего. Честно говоря, хорошенькая девушка, опрометью бегущая через тёмный лес, уже представляла собой странное зрелище; к тому же, несмотря на лютую стужу, на ней было только шерстяное платье, определённо не походящее на зимнюю одежду. А если присмотреться, можно было заметить, что её ноги, по колено проваливающиеся в снег, обуты в лёгкие кожаные туфельки с кокетливыми пряжками.
Девушка тяжело дышала, лихорадочный румянец раскрасил её лицо, растрёпанные волосы лезли в раскрытый рот, жадно пьющий ледяной воздух. Она спотыкалась и падала, поднималась, снова спотыкалась и снова падала — но бежала так отчаянно, словно от этого зависела её жизнь.
Накрыв лес гулким куполом отзвуков, над деревьями раскатился призыв охотничьего рога. Девушка застыла и обернулась через плечо, дрожа всем телом, пытаясь отдышаться.
Когда вдали послышался быстро оборвавшийся крик, она закусила губу и побежала дальше, и только ели могли услышать её всхлип.
Рыдая от ужаса, девушка бежала вперёд. Крики за её спиной становились всё чаще. Если б она оборачивалась, то могла бы видеть, что крикам предшествовали странные явления: где-то ели озарили потусторонние белые отблески, где-то полыхнула вспышка голубого света, охватившая деревья синим огнём, выжегшая в лесу огненный квадрат.
Она не могла видеть того, что предшествовало крикам, но могла слышать то, что звучало после них.
Эхо далёкого смеха.
Вскоре девушка выбежала на поляну. В лунном свете снег искрился, словно присыпанный бриллиантовой крошкой; замороженный воздух был до того прозрачным, что походил на жидкий хрусталь.
Она не сразу смогла подняться, когда снова упала.
Она не видела, что кто-то наблюдает, как она, пошатываясь, бредёт вперёд. Каждый шаг был всё медленнее, каждое движение давалось всё труднее.
— А ты молодец, — наконец сказал наблюдатель. Не слишком громко, но достаточно, чтобы она услышала. — Выносливее других.
Девушка не тратила время на то, чтобы обернуться. Она мигом подобрала юбку и побежала снова, — но наблюдатель уже растворился в лесной тьме, чтобы вдруг возникнуть прямо перед ней. Лёгкого толчка в грудь оказалось достаточно, чтобы девушка, нелепо взметнув руками в попытке удержать равновесие, упала спиной назад, утонув в глубоком снегу.
И больше не встала.
Какое-то время наблюдатель смотрел на неё сверху вниз. Почти девочка, она лежала в своём лёгком платье, разметав тёмные волосы по белой земле, раскинув руки, точно пытаясь нарисовать на снегу крылья.
Она больше не пыталась убежать. Просто лежала и смотрела на собственную смерть, и слёзы скатывались на снег с её щек.
— Зачем? — слово, вырвавшееся из застуженного горла, было хриплым, едва слышным. — Зачем вы сняли чары… перед охотой?
Глаза наблюдателя светились, будто отражая лунное сияние, и свет их был обволакивающим и мягким, как его голос. Снег не приминался под его ногами.
— Это не моя воля, — произнёс он наконец. — Но иначе бы вы не убегали, а это, согласись, было бы не так интересно.
— За что? Мама служила вам…
— Да, и служила верно, опасаясь за твою жизнь.
— Она погибла, выполняя ваше задание!
— Она погибла, и теперь держать тебя в заложниках нет никакого резона. — Наблюдатель опустился на колени, каким-то невероятным образом удерживаясь на поверхности рассыпчатой снежной пудры. — Жизнь шпионов коротка. Впрочем, на эту роль всегда выбирают слабейших: если что, потеря будет невелика.
Она смотрела на него, не видя, и синие губы её, казалось, шевелились сами собой.
— Зачем вы заставили меня вспомнить, зачем… почему не дали умереть, не помня, как весь этот год, почему не дали умереть спокойно, почему, почему…
Он обнял её за плечи и приподнял, прижав к себе. Почти нежно отвёл волосы, липнущие к мокрым щекам. Девушка всхлипнула; тёмные глаза её были подёрнуты странной туманной дымкой.
— Твоя мать была хорошим слугой. И хорошим человеком. — Наблюдатель смотрел на неё почти печально, и чёрные звёзды в его глазах поглощали любой посторонний свет. — Если тебя это утешит, она очень тебя любила.
— Я не хочу умирать, — прошептала она.
— Я знаю. — Он вздохнул. — Ты удивишься, но в этом месте все почти столь же бесправны, как и ты. Просто кого-то назначают жертвой, а кого-то — охотником. И те, кто сегодня охотились за тобой, когда-нибудь могут оказаться на твоём месте.
Она явно не понимала смысла его слов.
Впрочем, не факт, что наблюдатель хотел, чтобы его понимали.
— Не хочу…
— Поверь, всё было бы куда хуже, если бы до тебя добрался кто-то другой, — его голос был почти ласковым. — Не все из нас умеют быть милосердными с теми, кто этого заслуживает.
Она улыбнулась, точно он сказал ей нечто необыкновенно хорошее. Впрочем, она могла слышать совсем другие слова, чем те, что были сказаны на самом деле.
Потом закрыла глаза, и дыхание её выровнялось.
Наблюдатель склонил голову, крепче обняв спящую девушку. Коснулся губами её губ: нежным, долгим, деликатным поцелуем.
Спустя какое-то время выпрямился, бережно опустил беглянку на землю — и, в последний раз посмотрев на её лицо, белизной сравнявшееся со снегом на поляне, поднялся на ноги.
Он сделал шаг вперёд одновременно с тем, как луна скрылась за набежавшими тучами, и с тем, как кто-то шагнул ему навстречу.
— Так и знал, что ты первым её найдёшь. — Новое действующее лицо, шмыгнув носом, досадливо склонило набок плешивую седовласую голову. — Жалко. Такая славная девчушечка…
— Всё? — спросил наблюдать.
В его голосе наблюдателя крошились хрусталинки льда.
— Всё, — подтвердила темноволосая девушка, сгустившись из темноты слева. — Мы можем вернуться в замок, Андукар-энтаро?
Лесная тьма вдруг обрела глаза: десятки жёлтых, зелёных и красных огней, парными точками загоревшиеся впереди. Тот, кого называли Андукар, замер, и его спутники замерли вместе с ним.
— Поймали кого-то, Кэйрмиль-лиэн? — бросил он.
Девушка кивнула; взгляд её, устремлённый на Андукара, был исполнен нескрываемого обожания.
— Надеюсь, это восстановило твои силы хоть немножечко, — озабоченно вставил седовласый. — Ты в последнее времячко так набегалась, бедняжечка…
