— Я не буду её искать, Лиар. Я просто хочу знать, где она. Что с ней.
Тёмный амадэй склонил голову: он не казался удивлённым.
— И что же это за игра такая, братишка?
— Мне её не найти. Ты об этом позаботился. И чем больше я буду к этому рваться, тем надёжнее оправдаю твои ожидания. — Арон стоял прямо, глядя на брата сверху вниз. — Можешь считать, что победил, если хочешь.
Лиар едва заметно улыбнулся.
— Даже если победивший имеет право делать с призом, что хочет?
Ответу предшествовало секундное молчание.
— Делай. Ты не зайдёшь слишком далеко. Не сможешь зайти — с ней.
Палач мельком оглядел комнату. Скользнул равнодушным взглядом сквозь Мастеров в круге: невидимых для того, кому они не желали показываться.
— Добрый вечер, господин Гирен, — радушно произнёс тёмный амадэй. — А вы как относитесь к выходке приёмного сына?
Старик молчал. Лишь край одеяла яростно смялся в шишковатых пальцах.
— Смотрю, не особо положительно. — Палач вновь обернулся к брату. — Говоришь, не зайду слишком далеко? А если зайду… положим, пожелав удовлетворить некоторые свои естественные потребности?
Лицо Арона выражало собой полную противоположность каких-либо чувств.
— Смотря какие потребности.
— Предположи.
— Главная из них — рушить чужие жизни.
— Эту я уже почти удовлетворил, можешь не беспокоиться. Если тебя устроит другая, только скажи, — лениво заметил амадэй. — В конце концов, наша девочка выросла, как бы тебе ни хотелось этого не признавать. Пока в её светлой головке сплошная романтика, но мы-то с тобой взрослые люди и прекрасно знаем, что это цветочки… а вот о том, что за ними следуют ягодки, маленькие девочки обычно вспоминают слишком поздно.
— Ты ломал её душу. И будешь ломать. Но не так, — голос Арона звучал ровно. — Ты не станешь… нечисто играть.
— Кто меня знает. И что ты знаешь об играх, братишка. — Детские глаза пугали недетской усталостью и недетским цинизмом. — Чем больше ты уверяешься, что контролируешь ситуацию, тем меньше управляешь ею на самом деле. Чем больше пытаешься поразить противника неожиданными решениями, тем более предсказуемым становишься. А на этом этапе ты сделал неправильно первый же ход… когда решил, удивив меня, отпустить её.
Арон молчал. И пусть глаза его были выше, со стороны могло показаться, что это Палач смотрит на брата сверху вниз: взглядом взрослого на завравшегося ребёнка, безуспешно пытающегося скрыть собственную ложь.
— Это так просто, знаешь ли — моделировать ситуацию. Поставить целью светлое будущее, которое окажется бездной. Людей очень легко обмануть, а в особенности тех, что сами хотят обманываться. — Тело Лив рассеянно качнуло стул на резных тонких ножках. — Тьма мудра. Тьма хитра. Тьма терпелива. И с ней не стоит мериться силами, Арон. Её надо избегать.
— Тогда чего ты хочешь от меня? Я сдался. Я сказал тебе об этом.
— Думаешь, я хоть на миг в это поверил? Когда научишься лгать столь же талантливо, как научился недоговаривать, и столь талантливо, чтобы обмануть меня, зови. — Лиар закрыл глаза. — А сейчас у меня есть дела поважнее.
— Скажи мне, где она! Просто скажи!
То, что голос Зрящего сорвался на крик, всё же заставило Палача лениво приподнять веки.
— Сколько экспрессии, — иронично заметил он. — Что, треснула бронь? Для неопытных ложь, знаешь ли — весьма ненадёжный щит.
Но, встретив взгляд Арона, в серых глазах которого светилась мольба — сощурил ресницы, и в радужках под ними будто эхом мелькнуло странное выражение.
— Считай, она уже у Зельды. И можешь за неё не волноваться, — молвил Лиар: с мягкостью, так ему непривычной. — Только я имею право причинять ей боль.
Растерянность с лица Арона исчезла в тот же миг, как девочка начала сползать со стула.
Метнувшись вперёд, он успел подхватить Лив прежде, чем та без сознания упала на пол — и, удобнее устроив её на руках, сдержанно произнёс:
— Надеюсь, вы увидели достаточно.
Иллюзионист шагнул вперёд, наконец покинув границу круга, скрывавшего Мастеров от вражеских глаз. Посмотрел на беззащитное лицо спящей девочки, утратившее всякое сходство с тем, кто совсем недавно вещал её устами.
— Весьма, — изрёк он. — Представление оказалось зрелищным, могу вас поздравить. И, что бы вы ни говорили, это было необходимым.
Арон обвёл взглядом его коллег. Посмотрел на Иллюзиониста, ожидая окончания фразы.
Конечно же, амадэй уже знал ответ, — но волшебник всё же произнёс его вслух.
— Пока не увидишь это своими глазами, — сказал Мастер Вермиллион, когда-то Морли — скорее для себя, чем для кого бы то ни было ещё, — у тебя не возникнет такого желания это уничтожить.
* * *
Когда Алексас широким шагом вошёл в гостиную, Таша любовалась на таз с водой, уже занявший своё место посреди комнаты. Рядом с ним ждали двое Основателей — и двое из тех троих, кому предстояло сейчас отправиться в логово Зельды.
— Итак, все в сборе, — молвил Герланд, когда приёмный сын занял место рядом с ним. — Чудно.
Таша коснулась янтарной подвески на шее, словно пытаясь нащупать серебристый ключик, застывший в солнечном камушке. По привычке, привитой с детства, когда в поисках успокоения она трогала мамину подвеску с корвольфом.
Утром амулет, предназначенный для защиты от эйрдалей, забрал у неё Ларон, а снова вернул лишь недавно.
«Мы изменили чары на амулете. Теперь, пока он на вас, никому не проникнуть в ваш разум, — сказал волшебник, отдавая ей украшение. — Даже Древнему эйрдалю».
Что тут же и подтвердил, безуспешно попытавшись прочесть Ташины мысли; да только в результате совместных усилий магии подвески, чар амадэя и защиты фей она даже не почувствовала ничего.
«И наши теперь такие же, — добавил Найдж, вечно жизнерадостный. — Так даже лучше — не придётся напрягаться с мыслеблоками».
«Эйрдали попытаются вас очаровать, — предупредил волшебник. — Подвеска поможет противостоять и этому, но в основном — лишь осознанием, что с вами происходит».
«И на это есть мы с Алексасом», — ответил колдун.
Потом последовал пробный сеанс связи через украшения. Оказалось не так уж сложно: требовалось лишь представить образ того, с кем хочешь связаться, сжимая подвеску в кулаке. А когда янтарь становился тёплым, сосредоточиться на том, что хочешь сказать, — и собеседник слышал твой голос в сознании так же ясно, как если бы ты говорила вслух…
— Когда отправление? — поинтересовался Алексас.
— Словно о междугородней карете говоришь, — хмыкнул Найдж.
— Рад, что кто-то понимает мой тонкий юмор.
