— Даже слышать не хочу.
— В моем мире я не только сумею тебя воскресить. Оттуда можно без труда открывать прорехи между вашими мирами. Мне это не под силу — законы Межгранья призваны держать нас взаперти, исключая зов извне. Но ты, полагаю, сможешь.
— Даже задумываться не собираюсь.
— Небольшая сделка, и через Межгранье ты сможешь странствовать туда-сюда по мирам не сложнее, чем на самолете. Быть везде как дома. На два дома, конечно, жить тяжеловато, но сама возможность погостить у родителей… или, наоборот, навестить нашего любимого малыша…
— Даже не уговаривай.
— И не собирался. Это просто информация к сведению.
Он действительно замолчал. И, надо сказать, действительно изложил все вышесказанное без искушающих ноток. Просто, доброжелательно, как искренний дружеский совет. И, будь он проклят, в действительности Ева над информацией очень даже задумалась. Несмотря на то, что понимала: даже задумываться над любым предложением демона — очень, очень плохая идея.
Она могла отмахиваться от непрошеных мыслей сейчас, но ей придется решать что-то потом. Рано или поздно. А когда тебе предлагают возможность не взвешивать то, что тебе дорого, на разных чашах весов; не бояться обжечь холодом того, кого обнимаешь — Ева нет-нет да задумывалась об этом уже сегодня, а когда чуть подстынут эмоции, на лестнице снесшие ей все барьеры, подавляющие все доводы рассудка…
Черт. Так вот в чем был его интерес. Вот зачем Мэт хотел, чтобы они сблизились — помимо любопытства зрелища. Потому что таким образом у них обоих появились слабые места. То, на что можно давить, через что можно манипулировать.
И кто знает, что отныне он будет нашептывать Герберту.
— Я открою прореху, а ты со своими дружками-демонами радостно в нее кинешься. Веселиться в моем мире — согласно вашим представлениям о веселье, — вспоминая кое-какой мультик, где активно действовал треугольный демон, которого Мэт ей порой весьма напоминал, произнесла Ева зло: раздраженная на себя в той же степени, что и на него. — Так?
— У демонов не бывает друзей, — безмятежно откликнулся тот. — Лишь в ваших идеализированных мультяшных представлениях. Все, что мне нужно — свобода от цепей Межгранья. Таким сокровищем я не собираюсь делиться ни с кем.
— Тебя одного хватит, чтобы устроить локальный апокалипсис. Или глобальный, если я тебя недооцениваю. — Потянувшись за планшетом, Ева демонстративно уткнулась в недочитанную книгу. — Я не заключу с тобой сделку, Мэт. Даже не надейся.
Краем глаза она видела, как тот пожал плечами. Казалось, ни капельки не разочарованный. И это пугало Еву куда больше, чем если бы его лицо исказил гнев.
Он готов был просто терпеливо подождать другого, более подходящего момента. Вопрос, какого.
— Зачем ты так хочешь ожить?
Странный в своей элементарности вопрос все-таки заставил девушку поднять глаза: почти вопреки желанию, наградив демона недоуменным взглядом.
— Не хочу умирать. Разве не очевидно?
— Не хочу умирать, — безо всякого выражения повторил Мэт. — Одно и то же. Почти всегда. — Мерцающий лазурный свет его радужек странным образом потускнел, делая их почти человеческого оттенка. — Люди… Вы такие забавные. Приставь вам ко лбу пистолетное дуло, и вы закричите «я не хочу умирать», но лишь считанные скажут «я хочу жить». Вы страшитесь смерти при том, что мало кто из вас действительно ценит жизнь. Некоторые умирают внутри задолго до того, как перестают дышать. И ходят, и дышат, и говорят… пустышки, медленно гниющие заживо, зачем-то еще существующие. Лишь для того, чтобы дышать, не понимая, что их дыхание само по себе удивительно. — Взгляд демона был устремлен куда-то сквозь нее. — Ваш мозг хранит тысячи терабайт информации. Ваше сердце перекачивает за жизнь миллионы литров крови. Вы рефлекторно совершаете действия, требующие идеально слаженной работы десятка мышц и миллиардов нейронов. Вы сами — филигранный шедевр генезиса, существующий в мире тепла, красок и невероятностей, способный позволить себе роскошь воспринимать все это нормой вещей. Докучливой обыденностью. И только и делаете, что ноете, и жалуетесь, и скучаете, и, подумать только, считаете жизнь надоедливой…
Ева поймала себя на том, что (вопреки всему, включая здравый смысл и чувство самосохранения) ощутила жалость. Потому что за шутовской маской вдруг проступило нечто бесконечно усталое — и столь же древнее, сколь вселенская тьма, открывавшаяся на дне его узких зрачков. Мэт мог сколько угодно прикидываться милым мальчишкой, но не стоило забывать, что на самом деле рядом с ними абсолютно нечеловеческое существо. Абсолютно сумасшедшее, если брать за точку отсчета то состояние психики, которое люди привыкли именовать нормальным.
Абсолютно одинокое.
Его желание вырваться из холодной, безжизненной, бесформенной пустоты Межгранья, лишавшей его даже толкового подобия облика, вполне можно было понять… если не учитывать, что Мэт определенно не смог бы мирно сосуществовать с теми, кто населяет миры вне этой пустоты. И вряд ли собирался.
— Но наш малыш прав. Ты не из таких, — заключил демон внезапно. — Даже сейчас ты живее многих, кто считает себя живыми лишь на основании бьющегося сердца.
Ева вспомнила, кого жалеет. Мигом вновь напряглась, как почуявший ловушку кролик:
— Зачем ты мне все это говоришь?
— Просто будет очень жаль, если в итоге ты так и останешься мертвой. Или не мертвой, но несчастной. Потому что не пожелала рискнуть и пойти ва-банк. — Мэт благостно улыбнулся; глаза его вновь полыхнули потусторонним фосфором. — Будучи мертвой снаружи, ты вскоре умрешь и внутри, ибо долго такое существование выдержать не сможешь. Не ты. Будучи живой и выбрав любой из миров, ты непременно будешь жалеть о том, который в итоге не выбрала.
К счастью, Ева неоднократно за жизнь досаждала своим недругам тем, что категорически не бралась «на слабо».
— Мы с Гербертом прекрасно обойдемся без твоей помощи. И что-нибудь придумаем, — очень уверенно сказала она. — Когда придет время.
Мэт лишь рассмеялся. Высоким заливистым многоголосьем, нывшим в ушах перезвоном ржавых бубенцов.
Очень зловещим полным отсутствием в нем какой-либо зловещести, если не считать звонкую задорную безуминку.
— Посмотрим, златовласка, — прошептал демон, прежде чем раствориться за гранью зримого. Предоставляя Еве возможность хоть всю ночь невидящим взглядом смотреть на электронную вязь книжных строчек: теперь, в безнадежно испорченном настроении, резавшие глаза и чувство вкуса невыносимой тошнотворной бездарностью. — Посмотрим.
Глава 2. Con fuoco
(*прим.: Con fuoco — с огнем (муз.)
— Честно сказать, я удивлен, — задумчиво изрек Миракл, следующим вечером заглянувший в замок Рейолей.
— Чему, лиэр? — вышагивая рядом с ним по садовым дорожкам, осведомилась Ева.
