— Я сожалею, тир Гербеуэрт, — сказал Тим, отворяя двери, которые до того весьма нелюбезно захлопнул прямо под носом у визитера. — Господин не может вас принять.
Некромант стоял на крыльце. Спокойный, бледный, в том же синем плаще, в котором немногим ранее наведался к брату.
— Я не буду лгать, что прощу вам содеянное, — очень тихо произнес Герберт, — но если отпустите ее, возымеете шансы остаться в живых.
Тим в очень естественном изумлении вскинул брови:
— Не имею ни малейшего понятия, о чем вы, тир Гербе…
— Я не собираюсь играть с вами в игры. — Голос Герберта не повысился ни на йоту, но интонации его способны были ужаснуть даже того, кто в принципе мало восприимчив к интонациям. — Я пришел за тем, что он забрал у меня. Я верну ее, хочет он этого или нет. Скажи ему впустить меня, или я сниму охранные чары и войду сам. Но когда я переступлю этот порог, ничего хорошего вам ждать не придется.
К несчастью, Тиммира Лейда это не убедило. Он был не робкого десятка, слишком верил в своего хозяина и слишком хорошо держал себя в руках.
— Вынужден сообщить, что любая подозрительная магическая активность в нашем доме, равно как и взлом защиты поместья, подаст сигнал в штаб городской стражи, расположенный в столице, — невзначай, почти равнодушно заметил он. — Если вам так хочется поднять напрасный шум, не сомневаюсь, что Ее Величеству будет крайне любопытно узнать, зачем вы взломали защиту имения вашего дяди.
— Сдадите меня — умрете сами.
— По-прежнему не понимаю, что вы имеете в виду. Но даже если господин Кейлус замешан в чем-либо противозаконном, полагаю, ему оправдаться будет проще, чем вам. — Юноша почти сочувственно воззрился на бесстрастное лицо наследника престола. — Магический почерк на мифической вещи, якобы отобранной у вас, укажет не на него. А плачевной судьбы предметы вашего спора, каким бы он ни был, это не отменит. Разрешите?
Когда, откланявшись, Тим вернулся к своему господину, тот стоял у окна, сложив за спиной перепачканные чернилами руки: наблюдая, как его племянник, выдавая свое бешенство разве что скоростью шага, почти бегом удаляется по заснеженной яблоневой аллее.
— Он вернется, — сказал Тим.
— Знаю.
— И попытается вызволить ее.
— Знаю.
— И не удивлюсь, если сможет.
— Посмотрим.
Поколебавшись, Тим подошел ближе:
— Если ты расскажешь королеве, кого он прятал в своем замке, он утянет тебя за собой. Ты правда этого не боишься?
— Нисколько. — Кейлус обернулся, явив веселую до легкой безуминки улыбку. — Доказать факт пребывания девчонки в моем доме будет куда сложнее, чем его причастность к ее созданию. А в самом крайнем случае… — не обращая никакого внимания на мрачное лицо своего секретаря, он вернулся к инструменту. — Что ж, иногда и погибнуть не жалко. Смотря, кому перед смертью ты успеешь здорово испортить жизнь и кого заберешь с собой.
Глава 9. Cantabile
(*прим.: Cantabile — певуче (муз.)
Служанка заглянула в комнату с алтарем, когда Ева напряженно размышляла над тем, что же ей делать теперь.
— Господин велел проводить вас в вашу спальню, лиоретта, — мелодично отрапортовала девушка в простеньком платье из зеленой шерсти.
Ева, готовившаяся к визиту лиэра Кейлуса, удивленно взглянула на пришелицу. Почему-то она была уверена, что хозяин дома сохранит ее прибытие в тайне даже от слуг.
Помедлив, все же прошла в любезно распахнутую дверь — неся за спиной ножны с Люче, видимые только ей.
Про полезные свойства волшебного клинка, полученного от гнома, она вспомнила еще в процессе разговора с милейшим лиэром Кейлусом. И, как только убедилась, что милейший лиэр не собирается возвращаться туда, где ее оставил, прикрыла глаза.
…«ты можешь призвать ее к себе, где бы ты ни была»…
— Люче, — прошептала Ева, вспоминая рапиру, оставленную в спальне замка Рейолей.
В следующий миг, еще не открыв глаз, она ощутила в пальцах теплую кожу ножен.
С облегчением воззрившись на материализовавшийся клинок, Ева перекинула ремень через плечо, разом почувствовав себя защищенной. Рапира казалась приветом из оставшегося вдали замка, приютившего ее в этом недружелюбном мире. Как будто ее прислал Герберт, велев держаться и скорее возвращаться к нему.
Что ж, теперь она вооружена и (Ева очень на это надеялась) опасна. Потому что колдунство гномов, неведомое и недоступное людям, вполне могло оказаться сильнее колдунства, державшего ее в плену.
Сразу обнажать клинок она не стала. В конце концов, она располагала ограниченным числом попыток им воспользоваться, и одну из двух попыток следовало оставить на большое представление, которое они так долго репетировали с Гербертом. При всем уважении к злодейским способностям лиэра Кейлуса на чудище из пророчества он никак не тянул; так что следующий час Ева провела в попытках освободиться мирным путем. Сперва попробовала вылезти в окно, за которым тремя этажами ниже расстилался заснеженный сад. Оконные створки охотно распахнулись, позволив ей выглянуть наружу и в неверном вечернем освещении кое-как обозреть старинный особняк с острыми башенками по углам, окруженный просторным садом с извилистым льдистым прудом, поросшим ивами по берегу, и стеной заснеженного хвойного леса.
К несчастью, выхода во двор Ева не заметила. Видно, окно открывало вид на задний двор, а вход располагался на другой стороне. Зато этажом ниже маняще белел перилами балкон — да только при попытке перелезть через подоконник Ева застыла истуканчиком перед ним, не в силах шевельнуть и пальцем. Повторив эксперимент трижды, неизменно получая один и тот же результат, Ева решила двинуться в противоположном направлении. Дверь комнаты спокойно открылась, выпустив ее в светлый, увешанный картинами коридор без всяких признаков не только охраны, но и кого-либо вообще. Так что Ева спокойно добежала до выхода на лестницу, располагавшегося в другом конце от вершившего коридор тупика; и следующее ограничение сработало, лишь когда она спустилась на первый этаж, чтобы пройти сквозь просторный зал с дверьми по обеим сторонам, и попыталась выйти в арку, соединявшую зал с чем-то вроде картинной галереи.
Кейлус не соврал. Проход в другое крыло ей был заказан. А выход из дома, похоже, располагался именно там. Рискнув ткнуться в незапертые комнаты, Ева обнаружила столовую и бальную залу — неизменно пустые, создававшие ощущение, что в доме кроме нее обитают разве что призраки. Впрочем, ее стремление вылезти из тамошних окон успехом снова не увенчалось, а кричать «помогите» на весь пустующий сад Ева не рискнула. Ей представлялось маловероятным, что ее призыв а) услышит кто-либо и б) услышит кто-то, кто захочет помочь, при этом не задавая лишних вопросов.
Посему Ева вернулась в комнату с алтарем, решив как следует поразмыслить над первоначальным планом. Там-то ее и застала служанка, за которой теперь девушка настороженно следовала. Даже постучавшаяся, прежде чем войти — та еще насмешка над Евиным положением.
