Некромант долго молчал.
— Я не хотел твоей гибели, — отозвался он затем. — Никогда.
— Но видеть меня на троне тоже не хочешь.
— Я не смогу с тобой бороться. Ты об этом позаботилась.
Это прозвучало почти иронично. Насколько иронично в принципе могут звучать слова того, кто выжег в себе уже все чувства, даже от ненависти оставив один лишь пепел.
— Я не хотела, чтобы все зашло так далеко. — Айрес сказала это еще мягче прежнего. — Я надеялась, ты останешься на моей стороне добровольно.
— Ты здесь из-за Евы, верно?
Ладонь королевы, уже тянувшаяся к его руке, замерла.
— Учитывая сложившуюся ситуацию, — продолжил Герберт мерно и спокойно, точно ведя абстрактный исторический диспут, — не в твоих интересах оставлять все, как есть.
— Я должна вывести ее из игры. Так или иначе. — После секундного колебания пальцы Айрес все же легли племяннику на плечо, касаясь с бережной цепкостью, точно удерживая напуганную пичужку. — Уэрт, поверь… она не стоит тебя. Не стоит того, чтобы ты страдал из-за нее.
— Это не тебе решать.
— Я знаю, ты едва ли со мной согласишься. Знаю, какую неизлечимую рану тебе оставлю, отняв у тебя то, что так тебе дорого. Поэтому пришла предложить компромисс.
На этом месте Герберт все же обернулся. Посмотрел на тетю очень ясными, очень холодными глазами.
Когда Айрес заговорила, в его радужках по-прежнему стыло бесстрастное горное небо.
Лишь эта бесстрастность и выдавала, насколько услышанное его поразило.
— Давай условимся, — изложив все, что ей хотелось изложить, проникновенно проговорила королева. — Если она не согласится, я верну ее тебе… на том условии, что никто не узнает, кто она, а вы останетесь в стороне от всего, что связано с бунтовщиками. Если же она согласится, ты примешь мою правоту.
Герберт молчал. Стоял, не опуская взгляда, точно в лице Айрес надеялся разглядеть ответ на некий незаданный вопрос.
Впрочем, после услышанного немудрено было обзавестись вопросами — такими, которые он не задал бы никогда.
— Мне нужен ответ, Уэрт. Скажи это. — Ласковые нотки почти скрыли настойчивое, угрожающее обещание. — Скажи, что если она согласится, оправдав мои ожидания, ты не будешь препятствовать мне действовать так, как я считаю нужным.
Когда Герберт опустил глаза, любой сторонний наблюдатель расценил бы это капитуляцией.
— Не буду. Но она не согласится.
Слова упали в тишину, звеня уверенностью, как глухо и непреклонно звенит клинковая сталь, — и Айрес печально улыбнулась в ответ.
— Ох, Уэрти, — сказала она. — А я-то думала, ты уже знаешь, на что способны люди во имя собственной жизни.
***
Дверь в камеру открылась, когда Еве снова вернули свет.
К тому времени она уже достаточно хорошо разглядела, что сделали с Биантой, чтобы встретить пришедших готовой к бою. Призыв Люче стоило приберечь на встречу с Айрес, но без боя отдавать сокамерницу охранникам для новых пыток Ева не собиралась. Даже если бой окажется провальным.
Вместо охранников на пороге она увидела Айрес.
— Пойдем. — Королева снова была в красном; гранатовый бархат простого, будто домашнего платья подчеркивал бледность бесстрастного лица. — У меня к тебе предложение.
Ева посмотрела на Бианту, лежавшую по соседству на полу. Девчонка так и не просыпалась — вернее, не приходила в себя.
Поднявшись на ноги, не слишком торопясь, подошла к выходу.
За порогом оказался каменный коридор. Чистый, прекрасно освещенный, со множеством дверей по обеим стенам. Айрес сопровождали четверо охранников, что утвердило Еву в мысли сперва выслушать предложение, каким бы оно ни оказалось. Хотя бы затем, чтобы выгадать более удачный момент для атаки.
— Иди, — сказала королева, когда двое людей в черных мундирах двинулись вперед по коридору, задавая направление.
Меряя босыми ногами гладкие плиты пола, Ева слышала, как позади шуршит по серому камню бархат королевской юбки. Айрес тирин Тибель не решилась подставлять Избранной свою спину.
Это ободряло.
— Смотрю, ваши подданные восприняли арест Миракла не слишком хорошо, — сказал Ева, пока они оставляли позади одну дверь за другой.
Внимательный взгляд королевы она ощутила затылком.
— Пообщалась с сокамерницей? — в голосе Айрес послышалось прохладное вежливое любопытство. — Если решила позлорадствовать, учти: во время этого разговора мои войска уничтожают бунтовщиков, забаррикадировавших Кмитсверский район. Сотни людей умирают и умрут. И это твоя вина.
В коридоре было тихо. Слишком тихо. Ничто не нарушало тишину, кроме звуков их шагов. То ли не обошлось без магии, то ли узники за закрытыми дверьми уже не могли ни стонать, ни кричать, ни ломиться наружу.
Несколько часов назад последние слова королевы заставили бы Еву рыдать. Сейчас — лишь плотнее сжать кулаки.
— Миракл правда в Кмитсвере?
— Сейчас тебя это должно волновать в последнюю очередь.
Ева промолчала: стараясь не поддаваться страху, вынуждавшему мысли метаться встревоженными мотыльками.
Если бы ее хотели уничтожить, могли сделать это прямо в камере. И вряд ли стали бы говорить о каком-то предложении. От Айрес, конечно, всего можно ожидать, но…
Дойдя до изгиба коридора, заворачивавшего за угол продолжением камер, они направились прямо: вверх по лестнице, выводившей из подвала. Поднявшись на два пролета, свернули в другой коридор — тоже без окон. Еву привели к еще одной лестнице, по той — к еще одному проходу, отгородившемуся от тюремных застенков массивной железной дверью.
Когда они наконец достигли пункта назначения, Ева не сразу поняла, что ей напоминает зал, озаренный исключительно искусственным светом, выполненный в виде чаши-амфитеатра. Пять рядов узких скамей ступенями спускались книзу, где посреди маленькой круглой «арены» виднелся серый камень-алтарь. И вспомнила, что обычно представляли собой подобные сооружения, лишь когда Айрес велела охранникам «оставьте нас».
Анатомический театр.
— Здесь было спасено немало жизней, — проговорила королева, когда охранники выскользнули за двери, которые привели их сюда; они с Евой остались одни, разделенные алтарем. — Одна наглядная демонстрация, как то или иное проклятие или ранение воздействует на людской организм, позволяла видевшим ее исцелить десяток. Одна демонстрация, как та или иная болезнь разрушает нас изнутри, делала возможным спасти сотни.
— Даже если те, на чьем примере это демонстрировали, были еще живы, — вспомнив рассказы Миракла, закончила Ева.
Айрес только улыбнулась — и, глядя на эту улыбку, Ева поняла: правильная, красивая, очаровательная улыбка может пугать больше самой жуткой гримасы.
