Еще она видела такие же глаза, похожие на осколки сапфира. У того, на чью руку сейчас опиралась ее рука.
Только его глаза не светились такой невинностью.
— Знакомьтесь, лиоретта. Аларена, моя дочь, — сказал господин Дэйлион. — Слыхали б вы, как она поет.
— Я польщена, лиоретта.
Судя по восторженному взгляду, которым девушка сверлила ее лицо, это была не просто учтивая фигура речи. Конечно, теперь любой керфианец почтет за честь быть представленным деве из пророчества Лоурэн — и будущей королеве.
От осознания, насколько жестоко они обмануты, Еве иногда хотелось истерически расхохотаться.
— Хотя, возможно, лиоретта дала бы твоим способностям более строгую оценку, — продолжил убийца. — Лиоретта у нас тоже музицирует.
— Почла бы за честь спеть для вас, — мечтательно выдохнула Аларена.
— Может, даже удосужится как-нибудь тебя послушать. Ей вроде тоже нравятся твои любимые пьески… те, которые писал наш знакомый Тибель. Правда, лиоретта?
Ева едва удержалась от того, чтобы зажмуриться.
Так прогнать неуместные воспоминания было бы проще.
— Было бы интересно, — глухо подтвердила она.
— Так жаль его, — печально проговорила Аларена. — Я лично не знала лиэра Тибеля, но музыка у него была чудесная. Папочка нас так и не познакомил. Жаль, что теперь уже никогда…
Ева очень старалась, чтобы диминуэндо ее настроения не отразилось на ее лице — но судя по тому, как Аларена осеклась, его все равно заметили.
— Впрочем, не буду вас задерживать, — невпопад закончила девушка, отступая в сторону. — Вы ведь сюда не ради меня пришли.
— Если сейчас вернешься за стол, еще успеешь к мороженому, — ласково посоветовал господин Дэйлион.
Чмокнув убийцу в щеку — как чмокает всякого любимого отца всякая любящая дочь, — Аларена прошуршала мимо них, подметая мрамор синим бархатом длинного шлейфа.
Не угадала, девочка, подумала Ева, провожая ее взглядом. Поймав себя на этой мысли, с усталым удивлением поняла: только что она смотрела на свою ровесницу, как на кого-то много младше.
Убийство — очень эффективный способ взросления.
— Я в жизни всякого повидал, лиоретта, — мягко проговорил господин Дэйлион, когда их уже никто не мог услышать. — На моей памяти пролилось слишком много крови, чтобы я позволил своей дочери увидеть хоть малую ее толику. Она не должна жить в мире, который готовила для нее Айрес тирин Тибель. Не должна жить в мире, где ее дорогой папа — убийца. — Наконец шагнув вперед, он неторопливо повел Еву к пруду, зеркалом черневшему в обрамлении гранитных берегов. — Можете не волноваться: у меня много своих маленьких секретов, в разглашении которых я совсем не заинтересован. Если ваш жених и правда тот, кого пророчила Лоурэн, я последний, кого ему стоит бояться… и первый, кого стоит бояться его врагам.
— Потому что ваша дочь должна жить в мире, где на троне сидит мудрый истинный король? — почти без иронии предположила Ева. Очень стараясь думать исключительно о том, что слышит и говорит сейчас.
— Миракл — многообещающий парнишка. Лишний раз на рожон не полезет, но своего не упустит. Арена, знаете ли, многое показывает.
Мимо прошел рыжеволосый мужчина в зеленом мундире капитана городской стражи. Встретившись с Евой беглым взглядом, он уважительно склонил голову.
Застыв над водной гладью, по которой разбегались круги от золотых рыбьих хвостов, какое-то время Ева мучительно вспоминала, где видела его лицо.
Точно. Отец Бианты, рыжей девчонки из застенок Кмитсвера. После коронации Миракл незамедлительно приставил к награде тех, кто помог ему короноваться — и этого человека в том числе. Капитан отказался стрелять в безоружных горожан, бастовавших против ареста любимейшего из Тибелей; а потом не только помог этим горожанам строить баррикады, но и поднял своих людей на подмогу. Только вот не учел, что его дочь в тот день решит прогулять школу, и папина весточка с приказом отправиться в безопасное место ее не застанет. Или не смог предположить, что люди королевы будут пытать ребенка.
Просто потому, что отец этого ребенка, судя по его подрывной деятельности, мог участвовать в заговоре в пользу Миракла — и проговориться при дочери о чем-нибудь важном.
Черт, сегодня все в этом гребаном дворце напоминает о том, о чем она предпочла бы не вспоминать никогда! Как бы вернуться к той жизни, где в категорию «забыть на веки вечные» попадало только лицо ее мертвого брата? Или хотя бы просто к жизни…
…нет, вот об этом тоже лучше не вспоминать.
— Спроси, — очень вовремя и очень вкрадчиво пропело в ушах. — Пока есть возможность.
Рука в белой перчатке почти непроизвольно выскользнула из-под руки в черной.
Сделав вид, что ее крайне заинтересовали обитатели пруда, Ева присела на гранитный бортик.
— Что спросить? — едва шевеля губами, сквозь зубы уточнила она.
— Сама знаешь, — Мэт почти мурлыкал. — Кое-что поинтереснее трогательных баек старого волка, который очень хочет убедить тебя, что он вылез на свет в овечьей шкурке.
— От волка слышу.
— Простите? — вежливо переспросил господин Дэйлион.
— Нет, ничего. — Глядя, как рыбки неторопливо скользят в водном хрустале, Ева оперлась ладонью на полированный гранит. — Это я… сама с собой.
Она действительно знала. Вопрос, крутившийся на языке еще в витражной галерее, удивительно легко всплыл в памяти.
Наверное, потому, что об этом думать было не так болезненно, как обо всем остальном.
— А все-таки, — не оборачиваясь, проговорила Ева, — чисто теоретически… если Берндетт хотел устранить конкурента, зачем было делать это кинжалом?
Краем глаза она видела, как господин Дэйлион подносит недокуренную сигару к губам. Не дождавшись ответа, чуть повернула голову.
В лице убийцы, окутанным дымкой, сглаживавшей прорези морщин вокруг его рта, она прочла поощрение.
— Маги располагают другими способами убийства. Куда менее заметными, — продолжила Ева, подстегнутая выражением его глаз. — Не будь на теле Гансера ран, можно было бы сказать, что он умер, пытаясь призвать Жнеца. Подтвердило бы твое могущество и твою исключительность, раз тебе призыв удался.
— Берндетт утверждал, что когда Жнец нисходит в своего Избранника, он дарует ему неуязвимость. Лишь на время ритуала, но тем не менее. — Кончик сигары, которую господин Дэйлион насмешливо жевал уголком рта, выписывал в воздухе серые вензеля. — Бога, сами понимаете, убить не так просто. Ни магией, ни сталью его не взять. Даже в человеческом воплощении.
— Вам виднее.
— Однако если б я… чисто теоретически, само собой… вдруг решился напасть на Избранника в момент ритуала…
— Вы и об этом задумывались?
