Павел сел на перевернутое ведро, я прислонилась к полуоткрытому шкафу, который легко мог служить реквизитом для съемок фильма про ужасы сталинского режима. Почти в каждой ленте, повествующей о следователях Лубянки, непременно присутствует такой деревянный двустворчатый монстр. Люди в форме НКВД достают из него шинели, перед тем как отправиться по делам.
– Якову из США на день рождения прислали крутую штуку, – зашептал Паша, – у нас такие пока не продают. Ты что-нибудь в технике понимаешь?
– Нет, – призналась я, – пользуюсь компом, но понятия не имею, как он работает!
– И не надо, – сказала Павел, – я не стану про технические характеристики рассказывать. Я, когда аппаратуру увидел, офигел. Горелов ее при мне распаковал и тоже прибалдел. Затем решил камеру опробовать, радовался, как маленький. Установил ее на подоконнике, всех входивших в кабинет записывал. Когда человек уходил, Яков Миронович ему на мобильный ролик сбрасывал. Мгновенный фотошоп. Понимаешь?
Мне пришлось снова ответить:
– Нет.
Паша почесал в затылке.
– Объясняю по-детски. Про фотошоп слышала? Тебе можно рога пририсовать, морщины убрать, приставить другую прическу. Это простые и быстрые операции. Есть задачки сложнее, вмонтировать чужое изображение в снимок, вставить лицо в кинохронику. В принципе, тоже ничего трудного, просто на это нужно больше времени. А камера Горелова выдавала молниеносный результат. В секунду могла тебя на льдину с пингвинами поместить или сделать из меня генерала американской армии, которого Кеннеди награждает. Представляешь удивление людей, когда они свои снимки, изображавшие их в нереальной ситуации, получали? Но самое главное, камера крохотная, меньше мизинчика, управляется голосом, и вообще это на самом деле компьютер! Тупо объяснил, но по-нормальному до тебя не дойдет. Короче, вещь ого-го сколько стоит!
– Прикольно, – кивнула я, – охотно верю, что безделушка дорогая, но при чем здесь Наташка?
– Горелов оставил камеру в кабинете, пошел семинар проводить, Вера в тот день вечером появилась, – загудел Паша, – она к стоматологу ходила, зуб удаляла, пришла на работу, рот набок, губы не шевелятся. Брызгалова дверь ключом открыла. Комната заперта была. А камера пропала. Ну, и кто ее спер? Наташка. Вели ей срочно сюда вернуться.
Я ущипнула парня за ухо.
– Поосторожней с обвинениями!
– Эй, мне больно! – подпрыгнул на ведре Павел. – Ты офигела? У тебя пальцы, как клещи!
– Не смей клеветать на Наташу, – отчеканила я, – честнее Орловой человека на свете нет. Она никогда даже фантика от чужой конфетки не сопрет! Значит, камера пропала, когда академик учил студентов, а его помощница клыка лишалась. А ты где был? Очень часто те, кто рассказывает про других гадости, сами их и совершают!
– Я сидел на том семинаре у Якова Мироновича, – оскорбился Паша, – меня десять человек видели! Могу тетрадь с заданиями показать! Никуда не выходил! И ключа от кабинета у меня нет!
– Наташке дали связку? – быстро уточнила я.
– Нет, – неохотно признал Паша, – но она могла сделать дубликат. Вера ключи не прячет, они на столе у нее лежат.
– Значит, и ты мог сбегать с ними в мастерскую, – разозлилась я.
– Нет, я сидел на занятиях, – уперся Павел, – а куда Наташка подевалась, никто не в курсе. Яков Миронович сразу вернулся в кабинет, а камеры там нет.
– И когда же случилась кража? – поинтересовалась я.
– В пятницу, – без запинки ответил парень, – в два часа у нас семинар стартовал.
– Значит, в районе четырех часов дня аппаратура уже отсутствовала, – протянула я. – Семинар, как правило, длится девяносто минут, по крайней мере в моем вузе так.
– У нас тоже, – подтвердил собеседник.
– Еще полчаса на всякие ля-ля со студентами, – бормотала я. – Почему же твой Горелов сразу не прижал Орлову к стенке? Он мог задать ей простой вопрос: куда подевалось чудо техники?
– Яков Миронович узнал о пропаже только в девять, – заканючил Паша.
– Ты же говорил, что он сразу после семинара пошел в кабинет? – насторожилась я.
– Ну да, – кивнул Паша.
Я постучала пальцем по лбу.
– Ку-ку! Кто из нас хорошо знает математику? Занятия стартуют в четырнадцать ноль-ноль. Сам только что подтвердил, они шли девяносто минут!
– Верно, – зачастил Паша, – это с нами. Моя группа утопала, пришла другая. Яков с ними до шести сидел, потом Вера ему прямо в аудиторию чай подала.
– Стоп, – велела я, – маленькая ложь, как известно, порождает большое подозрение, помощница маялась у стоматолога. Ты когда соврал? Сейчас или в ту минуту, когда про удаление зуба рассказывал?
Павел поджал губы.
– Я никогда не лгу!
– Если человек делает такое заявление, он точно врун, – фыркнула я.
Студент почесал бровь.
– Послушай меня внимательно. Вера вернулась на кафедру в шесть и сразу Якову поесть приперла. Горелов, как маленький: чем-то увлечется, про все забудет. Помощница ему бутеры сделала.
– В кабинете колбасу резала? – перебила его я.
– Яков вегетарианец, – возразил Паша, – он ничего мясного не ест!
Мне захотелось треснуть слишком умного математика по глупой голове.
– Да пусть великое светило хоть сушеными жабами питается! Важно иное. Вера в шесть вечера готовила в кабинете еду?
– Ага, – согласился Павел, – я как раз в это время зашел, сел графики чертить.
Я опешила.
– И ты находился в комнате?
– Верно, – кивнул Паша.
Я сделала глубокий вдох.
– Ты вошел, а Верочка ням-ням собирает?
– Точно! – подтвердил студент.
– То есть она до тебя была одна? А ты остался наедине с компьютером, когда помощница поспешила отнести еду академику? – не веря своим ушам, осведомилась я.
– До семи часов я радовался тишине и спокойствию, а то, когда Вера за шкафом, она постоянно по телефону болтает, – пожаловался Паша. – Яков Миронович гений, он умеет абстрагироваться от действительности, не замечает внешние раздражители. У меня так не получается.
– Офигеть! – топнула я ногой. – Вы все под подозрением, каждый мог спереть камеру, включая распрекрасного академика. Вера была одна, ты тоже. Почему вы подумали на Наташку? Может, супертехнику Яков прихватил? Ты говорил, камера крохотная, он мог ее незаметно в карман положить.
Павел поелозил на ведре.
– Ничего глупее не слышал. Камера принадлежит Горелову. Как он сам у себя ее украсть мог? Нелогично!
– Например, он наделал долгов, – зашипела я, – запутался в бабах, решил продать подарок, но перед людьми, которые ему замечательную вещь подарили, стало неудобно. Вот и соврал: «Вор в кабинете побывал!» А сам отнес писк технической мысли на Горбушку и сдал в ларек!
