– И не надо, – пожала я плечами.
– Зачем ты меня сюда привела? – спросил капризник.
– Чтобы бабушка с дедушкой могли отдохнуть от тебя! – ответила я.
– Он мне не дедушка! – воскликнул Никита. – А бабкин хахаль!
– Кто же тебя таким гадким словам научил! – всплеснула руками горничная Катя, возившаяся у посудомойки.
– Так мама говорит! – с вызовом заявил Никита.
– По губам ей дать надо, – покачала головой Екатерина, – а ты не повторяй глупости!
Никита выскочил в столовую, потом снова всунулся в кухню.
– Вот Сашенька хорошая, только больная, она мне сегодня книжки читала, по голове гладила, гулять водила, шоколадку в магазине купила. Пообещала вечером, когда я лягу, песенку спеть. А вы злые гоблины! Вас надо нейтронной пушкой взорвать!
– Нет, ты слышала! – возмутилась Катя. – Что за дети пошли! Я его бабке сейчас пожалуюсь.
– Не стоит, – улыбнулась я.
– Если я работаю в гостинице, значит, от всякой малолетней шпаны должна унижения терпеть? – кипела Катя.
Я обняла ее.
– Не обращай внимания, Никита скоро уедет.
– И мать у него стерва, – никак не могла остыть горничная, – говорит про Розу Борисовну гадости, а сама спихнула ей ребенка!
– Можно мне воды, теплой, – прошелестело из столовой.
Катерина захлопнула рот и надулась.
– Конечно, – сказала я, глядя, как Саша медленно входит в кухню.
Девочке, похоже, не стало лучше. На лбу у нее блестели капли пота, а рука, которой она теребила ворот водолазки, слегка дрожала.
– Ты бы надела халат, – посоветовала я.
– Это неудобно, – прошептала страдалица и поправила высокий воротник, – неприлично, я не дома. Извините, что побеспокоила, мне лекарство развести надо.
– Тебе помочь? – предложила Катя.
– Спасибо, порошок размешать нетрудно, – печально произнесла Сашенька.
Мы с Катей молча смотрели, как она высыпает в стакан розовые гранулы, заливает их водой и залпом выпивает.
– Гадость, да? – с сочувствием спросила я. – Тебя прямо передернуло.
– Нормально, – через силу произнесла Саша, – были в жизни и моменты похуже.
– Вот бедняжка, – вздохнула Катя, когда девочка ушла, – неужели астма такая страшная болезнь?
– Наверное, да, – сказала я, – Анжела говорит, стоит Саше понервничать, как начинается обострение. Ты знаешь, что у них квартира сгорела?
– Ой, беда, беда, – протянула повариха, – страшнее пожара только смерть. Почему Господь хороших людей наказывает? Анжела Сергеевна не вредная, а Саша так просто золото. Мать сегодня на работу поехала, а девочка сначала читала, а потом с Никитой занималась. До семи, пока Анжела не вернулась, с мальчонкой нянчилась, за ручку гулять повела. Редко встретишь старшеклассницу, которая так с мелкими возится.
– Может, Саше на роду написано в детском саду работать, – пожала я плечами.
– Еще она мне эпилятор починила, – радостно сказала Катя, – я купила дорогой, от качественной фирмы. А он брык, и помер. Стою сегодня с покойником у помойного ведра и мучаюсь. Выбросить жаль, может, думаю, в мастерскую отвезти? Так это надо в Москву тащиться и снова с деньгами расставаться. Тут Саша подходит, спрашивает:
– Что у вас лицо такое странное?
Я ей и рассказала про эпилятор, она его взяла, а через час вернула, он теперь пашет лучше нового.
– Обычно девочки не разбираются в технике, – удивилась я.
– Ага, я сама поразилась, – сказала Катерина, – а Сашенька объяснила, что у них в школе есть урок труда, там учат полезным навыкам, на мальчишеские и девчоночьи занятия не делят. Все вместе работают паяльниками или пирожные пекут.
– Лично мне приходилось на домоводстве штопать носки, – хихикнула я, – очень хотелось посмотреть в глаза человеку, который решил, что такой навык необходим для жизни. Где он видел чудака, который в наше время будет чинить свои носки, а не выбросит их. Саше повезло с занятиями. А где Белка?
Катя открыла посудомойку и стала доставать чистые тарелки.
– Мигрень ее схватила.
– И когда она разыгралась? – расстроилась я.
– Как по часам, ровно в тринадцать ноль-ноль, – отрапортовала Катя, – Изабелла Константиновна не ела, не пила, в постель рухнула, шторы мы ей задернули. Вот все по радио и телику твердят, мол, человечество космос покорило. Лучше бы ученые народ от хворей избавили. Шут с ними, с межгалактическими кораблями. Саша от астмы загибается, Белку мигрень изводит, какой им прок от освоения Марса? Сделайте таблетки хорошие людям!
– Наверное, когда-нибудь все лечить станут, раньше Европа от чумы вымирала, а сейчас этой болезни больше нет, – сказала я, – пойду посмотрю телик. Надеюсь, Никита не будет бегать с шумом по гостинице и не разбудит Белку.
Катерина пробурчала что-то себе под нос, но я не расслышала слова горничной и отправилась на второй этаж.
К сожалению, Белка с юности страдает головными болями. Раньше приступы у бабули случались часто, теперь они редкие гости, но от этого не стали приятными. Нападает мигрень на несчастную, как правило, в районе часа дня. Белка валится в кровать и лежит двое суток, не ест, не пьет, не встает с постели. Что самое неприятное, никакие лекарства на нее не действуют, даже снотворное. Главное для Белки – уснуть. Если ей удается забыться, то боль переносится легче. С самого раннего детства я усвоила несколько правил. Если у бабушки приступ, нельзя шуметь, бегать и заглядывать к ней в комнату. Жалость и заботу тоже лучше отставить, Белке необходим покой, а не мои причитания и предложения скушать конфетку. Как только на ручке двери комнаты бабули появляется стандартная для отелей карточка со словами «не беспокоить», никто из служащих не станет стучать в филёнку, обязанности хозяйки переходят ко мне, я премьер-министр, ставший руководителем страны на время болезни президента. Признаюсь честно, работа в «Кошмаре» налажена, и меня, как правило, особо не напрягают.
Я вылезла из одежды, нацепила халат и услышала дребезжание мобильника. К сожалению, сотовая сеть имеет «дыры», а наш дом расположен в лесу, поэтому в моей спальне очень плохой прием, если хочу нормально пообщаться, надо выйти в коридор.
Я схватила телефон, вышла из комнаты, остановилась около номера Анжелы Сергеевны и тихо сказала:
– Алло!
– Степа, извини за поздний звонок, беспокоит Надежда Егоровна Грачева, – торжественно представился высокий голос.
– Грачева? – с удивлением переспросила я. – Добрый вечер! Как вы себя чувствуете?
– Неудобно тебя тревожить, но у меня такая радость! – воскликнула преподавательница. – Славик жив!
– Славик жив! – забыв о мигрени Белки, закричала я. – Вот новость! Мальчик нашелся! Он дома?
