— Вы в институте?
— Да.
— Скоро буду.
— Глеб! — взвыл Стас. — Только через мой труп!
— Стас, у меня отобрали женщину, — глухо процедил я. — Если ее здесь нет, значит ее никто не нашел, даже эти, — я хмуро хлопнул мобильником о тумбочку.
— Какой ей смысл в тебе мертвом?.. — потер он устало виски.
— Брось, я в себе, а дальше будет заживать быстро. Не первый раз.
Он скептически закатил глаза, но когда пришел врач, выяснилось, что меня держали в искусственной коме специально — с подачи друга, и я его чуть не убил.
— Я знал, что ты поползешь к выходу на четвереньках! — обижено рычал Стас, прячась за бледным доктором.
— Для нее может быть поздно благодаря тебе! — орал я.
— Тебе надо было сказать мне! Мы бы сделали все, чтобы тебя защитить!
— Мы бы вместе там лежали! Потому что они все — не просто ребята с пушками, как мы с тобой привыкли!
— Господа, прошу — не кричите, — терпеливо разводил нас врач. — Вам вредно, могут разойтись швы… А вам, — он указал на Стаса, — опасно, могу вызвать охрану.
Гордо вылететь из палаты не вышло, даже одеться стало проблемой. Я кое-как натянул джинсы под напряженные вздохи Стаса — он не собирался сдаваться.
— Как в компании? — решил нивелировать особенно позорный стон.
— Нормально все. Мы же нарабатывали планы отступления в сторону Швейцарии — подняли старые расчеты, откорректировали бизнес-предложения…
Это все сейчас совсем не интересовало. Только ответственность за людей немного грызла совесть — я всех подвел.
— Кто — мы? — сурово глянул на него.
— Не я, — твердо встретил он мой взгляд.
— Жил здесь, что ли?
— Жил. Проверял ход работ и жил тут с тобой. Отгонял ведов… Пытался, — он протянул мне костыль, приготовленный у стены. Я скрипя зубами его принял. — Но они сказали, что без них ты не встанешь. И я согласился.
— Ну и молодец, — заковылял я к выходу. Чувствовал себя так, будто и не встал. Будто умер. — Стас…
Он поравнялся со мной в коридоре, преданно заглядывая в глаза.
— …Я буду невыносимым. Возможно, теперь всегда. Предпочел бы, чтобы ты отвез меня к ведам и свинтил подальше — не хочу тебя обижать…
— Забудь, Глеб, — ударил он по кнопке лифта. — Это даже не обсуждается. И ты пока не сможешь ничего сам. С этим тоже придется смириться.
Не оставалось ничего, только стиснуть зубы. Разберусь с этой опекой позже, потому что все, что нужно сейчас — узнать, что с Дашей, кто ее забрал и как до них добраться.
Никогда еще город не казался мне таким мертвым. Несмотря на август, на свежесть после дождя, все потеряло смысл и казалось устаревшими декорациями. Не терпелось найти Константина и потребовать ответы.
Но покоя не давало другое — две недели Даша неизвестно где совсем одна. Когда вспоминал, как ей было плохо у ведов, в глазах темнело. Я столько времени провалялся в забытье, не в силах ей помочь…
— Глеб, ты можешь объяснить, что произошло, и где твоя женщина?
— Веды не объяснили? — хмурился я, глядя в окно.
— Нет. Я не спрашивал особо.
— Ну и не спрашивай дальше. — Я его предупреждал.
70
До института мы доехали молча. Из машины я, скорее, выпал, процедив «спасибо» Стасу, подавшему костыль. Меня тянуло мыслями в прошлое, и я все анализировал и вспоминал, что и где сделал не так. Может, и правда нужно было организовать себе защиту? Но тогда ребята могли пострадать, а они не обязаны. А будущего вроде бы уже и не было.
— Меня чем-то накачивали в больнице? — хромал я на костыле, хлюпая им зло по лужам.
— Тебе достать выписку? Она у меня с собой. И я все контролировал, ты же знаешь…
— Откуда я знаю, чем ты меня еще сдерживал?! — рычал я. — Хочу убивать, Стас.
— Немного осталось, — он услужливо распахнул передо мной двери.
У ведов ничего не поменялось, только, кажется, стало тише, особенно в нашем со Стасом эпицентре. Но не успел я дойти о ресепшна, в коридор быстрым шагом вошел Горыныч. Точнее, Зул Горевич в строгом черном костюме…
Тяжело было вспомнить его образ в растянутой футболке — видимо, тогда мне достался эксклюзив. И он оказался выше, чем мне подумалось в ходе видеоконференции. В первый момент нас со Стасом чуть не смело к стенке от его энергии, но куда мне, злому и раздражительному, до чьего-то превосходства?! Я выпрямился с костылем, хмуро ожидая приближения главного по бардаку.
— Пошли, Глеб, — и не собирался тормозить Горевич. Прошелся по мне суровым взглядом, сжав зубы, и зашагал к лифтам.
— Простите, не могу бегать! — съязвил я, повысив голос, пока вед не убежал далеко.
— Давайте, Глеб! — даже не затормозил тот. — И так много времени потеряли.
— Что за хрен? — прорычал раздраженно Стас, пытаясь подхватить меня под руку, но я не дался, ускоряясь, насколько это возможно.
Злость клокотала в груди:
— Если вы думаете, что чем быстрее будете бегать от меня, тем с меньшей вероятностью я попаду вам в челюсть, то сильно ошибаетесь, — прорычал, подходя к лифтам, где ждал Горевич.
Он оглянулся, усмехаясь:
— А вы такой, как рассказывал Костя.
— Это Стас, — кивнул я хмуро на друга. — Где Костя?
— В Абу-Даби, — и он посторонился перед раскрывшимися створками.
— Мы летим туда? — встал я напротив Горевича в лифте. И не сильно он выше. Даже почти такой же, как я, если смогу выпрямиться без костыля.
— Нет, мы едем к вам в дом.
— Зачем? — сузил я глаза.
— Искать следы, — ответил он серьезно. — Глеб, за эти две недели мы, к сожалению, не продвинулись в поисках. А я вам обещал, что Даша не будет первой, кого я упущу.
— Упустил я.
— Это наша вина. Я никогда не интересовался чужими бедами — своих хватало. А теперь мне не хватает информации, и те, кто это сделал с вами, этим пользуются.
Мы вышли из гостиницы, и Горевич кивнул мне следовать за ним. Стас вздыбил шерсть, но все же вернулся в свою тачку без меня. Машина у Горевича оказалась просторной, на заднем сиденье — рюкзак…
— Мы что, в поход идем?
Я терял интерес к происходящему, соображая, что еще я могу сделать и к кому бежать за помощью. Последнее для меня было вообще нонсенсом.
— Нет. Будем спать на улице, — хлопнул он дверью и завел двигатель.
— Значит, вам тоже ни черта не удалось, — выдохнул я.
Не знаю, откуда у меня были еще надежды на ведов. Я же в жизни ни на кого не надеялся, вот только дело имел с тем, что мне понятно. От ведов всю жизнь старался держаться подальше. Жена Карельского — единственная ведьма, которую видел вблизи. А теперь, выходит, тоже страдал от нехватки опыта и информации. Эта территория мне не знакома, и я чувствовал себя на ней слепым. Казалось, что этот «зрячий», но оказалось, что казалось.
