— Мы найдем ее, Глеб, — глянул он в зеркало заднего вида и нажал педаль, выезжая на проспект.
— Кто были эти нелюди?
Стас влип джипу Горевича в зад надежно — можно было не переживать.
— Джинны. И у меня к тебе вопрос — был там кто-то, привезенный насильно?
— Да. Жалко выглядел, будто его год голодом морили… На поводке, как собаку притащили.
Руль отчетливо скрипнул под его руками. Не терял людей, говорил?
— Ваш знакомый?
— Среди нас много одаренных людей, но ни один не заслуживает такой жизни… Я нашел на полу твоего дома только название города, куда увезли Дашу — все, видимо, что успел нацарапать этот на цепи. Костя прочесывает Абу-Даби. Самое интересное, что джинны теперь наши союзники, и сам Повелитель в курсе нашей ситуации, но пока что объявить на весь город о нарушении мира не решаемся — боимся, Дашу тогда уже не найти.
71
Логично. Я только сейчас заметил, что удалось расправить легкие и наполнить грудь воздухом. Надежда, такая робкая, скользнула в вены, ударила в голову и запустила сердце биться по-настоящему, а не глухо трепыхаться.
— Что с ней могут делать? — не узнал собственного голоса.
Боялся смотреть на Горевича в этот момент. Пялился на дорогу, щурясь, а сам до дрожи опасался услышать ответ, как приговор о смерти.
— Ничего, Глеб, с ней не могут делать. Таких женщин не трогают. Я говорил тебе, что поднял исследования… Понятно, что не все там чистая правда, но делать Даше больно никому нет смысла…
— А если ее продали какому-нибудь психу? — прорычал я, резко поворачиваясь к нему. — Который будет насиловать, унижать, бить и использовать ее дар, а потом бросать в подвал, чтобы не видеть…
— Глеб, остановись, — жестко перебил меня Горевич. — Твои фантазии нам никак не помогут. Кроме того, ты бы почувствовал…
— Я ничего не чувствовал две недели, может, там и чувствовать уже нечего!
Только сейчас осознавал, сколько скопилось внутри страхов… даже не так… Дикий ужас раздирал грудь, стоило представить…
— Глеб, — на плече сжалась сильная ладонь. — Я не видел свою избранную десять лет. Пока она жила у другого, спала с ним, собиралась замуж… И не помнила ничего обо мне…
Я тяжело сглотнул и перевел взгляд на Горевича. Мы стояли у обочины на выезде из города на аварийке. Стаса не было видно.
— …Подождем как раз, — правильно оценил он мой взгляд в зеркала.
— И как вы все это пережили?
— Я ее себе вернул, Глеб. — По его взгляду перед собой было понятно, что было нелегко. — Но шрамы на ее спине снятся до сих пор…
Я закрыл глаза, стиснув зубы, будто увидел такие же на спине Даши. Горевич снова выкрутил руль, дождавшись Стаса, и мы помчали по загородной трассе.
От нового витка отчаяния отвлек входящий.
— Глеб, привет, — услышал голос Мирослава на том конце.
— Привет, — уставился в окно.
Как раз выехали на грунтовку, и в глазах заплясали лучи садящегося солнца, рассеченные листвой.
— Ты под присмотром?
— Пока не понял.
— Не представляю, каково тебе…
— К лучшему…
— Я не могу ничем помочь в личном, но хотел бы подхватить дела, если позволишь. Стас ввел меня в курс дела.
Да, надо было позвонить Карельскому раньше… Но тогда я наслаждался отсутствием потребности это сделать. А потом стало поздно. А теперь — все равно. Ничего в душе не вздрагивало при мысли о делах.
— Если твоим ребятам нужны будут консультации — я всегда в доступе.
— Хорошо, я передам. Возможно, тебе сегодня же и позвонит мой помощник Стас.
— Отлично. И Глеб. Если Горевич взялся — ты в надежных руках. Содействуй.
— Хорошо, Мир, я понял. — Я покосился на Горевича и отвел взгляд. Мне больше не к кому идти. — Какой у вас план?
— Позже расскажу…
…Дом встретил темными окнами и тишиной. Мертвой. Я тяжело проковылял туда-сюда, все больше налегая на костыль — нога ныла все сильнее. В таком состоянии и не обернуться — порвешь все к чертям. А очень хотелось.
— Мы привели дом в порядок, — подошел Стас с пакетами. Судя по запаху — что-то съестное. — Все, как было.
— Да, так быстро, что я едва успел все осмотреть, — глянул на него Горевич с усмешкой и полез на заднее сиденье.
Я выжидающе уставился на Стаса, но тот только пожал плечами:
— Откуда мне было знать?
— Ты на следующий день, что ли, взялся?
— Ага, — ябедничал вед. — Я с самолета понесся сюда, а тут уже бригада все перетоптала… — Горевич достал из машины рюкзак, пенки. — Прости, Стас, на тебя не взял.
— А еды взяли? — Тот наградил веда злобным взглядом и, не дождавшись ответа, пошел в дом. — Я обед забирал по дороге. Глеб, тебе уколы сделать и колеса сожрать за тридцать минут. Подтягивайся.
— А говоришь, стаи нет, — подошел Горевич.
Эти двое начали утомлять. Я с тоской смотрел на лес.
— Не пойму, какой у вас план. Думаете, охотники объявятся снова?
— Нет, не объявятся, — спокойно отвечал он. — Но в нашем мире так просто следы не остывают, особенно если они кому-то нужны.
Меня бесила его манера уходить от ответа, но другого выхода, кроме как довериться Горевичу, не было.
— Ты видел Дашиного зверя? — вдруг спросил он.
— Росомаха. Видел…
— Отлично. Видел ее отдельно?
— Да, когда Даша спала.
— Очень хорошо, — довольно блеснули глаза веда.
72
Глупо, но мне вдвойне захотелось обратиться медведем и обрыскать каждый куст, будто Даша где-то могла прятаться. Потому что сейчас хотелось хвататься за соломинку, какой бы хрупкой она ни была.
— На уколы! — крикнул Стас с крыльца.
— Давай, я тоже переоденусь и осмотрюсь, — кивнул мне Горыныч в сторону дома.
Стас постарался на славу — и следа погрома не осталось. Окно починили, сгоревшую обшивку заменили, а с ней — и пол кухни. Я замер посреди комнаты, осматриваясь. На печке что-то шкварчало, но запахи еды вызывали лишь тошноту. Горевич пришел с чемоданом и разложил его за камином:
— Надеюсь, вы не стесняетесь голых мужиков…
— Было бы чего стесняться, — ворчал Стас от стола. — Неси свой зад, Глеб. Противопоставим ему нашего лучшего голого мужика.
Горыныч прыснул из-за камина, а я заковылял к столу.
— Тебе надо отдохнуть, — осторожно вставил Стас между уколами. — Поешь и спать.
