«В своём мире я могла летать.»
Так сказала желтоволосая эльфийка, шагнула из окна и разбилась.
«Потому что это не твой мир, детка. В новом доме по-новому дышат.»
Она вдруг подумала, что бы сказала обо всей этой ситуации госпожа Виари.
«Надо у неё спросить.»
Но мысль о том, чтобы рассказать ей всё подчистую, тоже вызывала дискомфорт.
«Знаете, мы с ним иногда спим вместе. Нет, без секса, трахаться нам нельзя, у нас проклятие. Но вообще было бы неплохо, конечно, если удастся его снять, то мы будем, сто процентов. Жениться не будем, а трахаться — с удовольствием. Жениться, кстати, и не получится — его мама против, да, вот так. Но разрешения вместе спать мы у неё не спрашивали. Хотя вообще ему надо, конечно, жениться, а то он дом потеряет, мне-то пофиг, а ему этот склеп дорог как память. Так что ему нужен наследник, но я его не рожу, даже если мы сможем снять проклятие — я бесплодна. Но это не точно. Если я спрошу у его приёмной дочери, которая меня ненавидит, я узнаю, какая у меня задержка, но я не спрошу — у нас фиговые отношения. Если да, то задержка полтора месяца, если нет — то пара недель где-то. В принципе, не удивительно — с моим-то образом жизни и количеством стрессов, но вообще напрягает. На самом деле, я и детей-то не особо хочу, но когда меня искусственно ограничивают, тоже не люблю. Так что вот, такие дела. Что посоветуете?»
Она представляла глаза благовоспитанной старушки после таких слов, и хохотала до истерики, закрывая лицо руками и задыхаясь. Она не представляла, что с собой сделать, чтобы это прошло.
Пояс Двейна уже стал влажным от слёз и потных ладоней, она решила прекратить его мучить и уже вышить на нём несчастные персики. Выдвинула из-под дивана ящик с нитками, выбрала красивые яркие цвета, и приступила. За основу взяла фотографию, которая висела у неё на работе на стене, она так примелькалась, что память хранила мельчайшие детали, вышивать было легко. На удивление, руки прекрасно слушались, это внутри её штормило и швыряло от стены к стене, а снаружи всё было спокойно.
Занятие увлекло её и через время даже успокоило, пустой дворец в груди стал достаточно холодным и его замело снегом выше крыш, там просто было что-то неудобное и ледяное, но оно больше не было похоже на склеп, стало легче.
Персики получались румяные и блестящие, она не жалела ниток, укладывая стежки один к одному во много слоёв, в истерической жажде закрыть тёмную ткань так, чтобы её вообще не было видно, в итоге персики стали такими плотными и твёрдыми, что не гнулись, но выглядели прекрасно.
Вера закончила, когда солнце уже опускалось вниз, ей уже не было плохо, внутри была только безграничная усталость и желание впасть в спячку и никогда из неё не выходить, став частью вечной мерзлоты, как мамонт.
Она отрезала последнюю нитку, и в этот момент из портала кто-то вышел, она улыбалась поясу, и когда подняла голову, то продолжила улыбаться, просто так. У портала стоял Двейн, растерянный, немного мятый и сонный, он забыл поклониться, не поздоровался, Вера поджала губы и улыбнулась, втягивая голову в плечи, как нашкодившая маленькая девочка — Я слышала, ты пояс потерял?
— Да.
— А я нашла! На, — она протянула ему пояс одной рукой, второй пряча за спину иголку с ниткой.
Он подошёл и взял, стал рассматривать, как будто не мог в это поверить, удивлённо посмотрел на Веру, ожидая объяснений, она сделала большие честные глаза:
— Он уже был такой, когда я его нашла.
«Дзынь.»
Его брови поползли ещё выше, она вытаращилась ещё невиннее:
— Оно само!
«Дзынь.»
Двейн продолжал переводить взгляд с пояса на Веру, на лице было недоумение и лёгкое опасение, что он чего-то не понимает и его пытаются надуть. Наконец он собрался и тихо спросил:
— Чем я заслужил?
— Ты няшный, — довольно прищурилась Вера, он крепко зажмурился и на секунду улыбнулся, но когда открыл глаза, опять выглядел настороженно, медленно качнул головой:
— Я не понимаю.
— Мне хочется, чтобы ты был довольным и счастливым.
Он медленно качнул головой, молчаливо отвечая — не верю.
Она перестала дурачиться и сказала чуть серьёзнее:
— Мне показалось, что ты вчера был грустным. Господин Всезнайка считает, что ты расстроился из-за того, что лечение затягивается.
— Оно затягивается, — кивнул Двейн, Вера улыбнулась с максимальным оптимизмом:
— Не переживай, Док у нас теперь чудотворец, он и посерьёзнее проблемы решал, с тобой точно справится.
— Было бы отлично, — напряжённо улыбнулся Двейн, опять посмотрел на пояс.
— Персики — символ здоровья, я решила попробовать, вдруг прокатит. А не прокатит — ничего страшного всё равно не случится, это просто вышивка.
— Спасибо, — он неуверенно улыбнулся, взял пояс чуть по-другому, стал рассматривать ещё внимательнее. На секунду поднял взгляд на Веру и смущённо сказал: — У вас очень хорошо получается. Все будут задавать вопросы.
— Правду всем говори, — отрывисто кивнула Вера, — говори: "Вера-святая-Призванная вышила, потому что я няшный".
Он на миг не сдержал улыбку, гораздо шире и непривычнее, чем всегда, еле заметно поклонился и развернулся уходить. Остановился и взялся за лоб:
— Забыл зачем пришёл. Я должен был сказать, что господин сегодня очень занят, до самого утра, у него большие планы. Если вам что-нибудь нужно, говорите мне. Вы хорошо себя чувствуете?
— А похоже, что плохо? — весело улыбнулась она, он опустил глаза, кивнул:
— Я пойду тогда. Вам принести ужин из столовой?
— Нет, у меня полно еды. Там, кстати, твой кусок торта лежит, подписанный, не ошибёшься. Приходи на чай после работы.
— Я не могу, пока господина нет, я должен быть на базе непрерывно. Но я его спрошу, когда он вернётся, спасибо. Госпожа, — он поклонился и ушёл, Вере показалось, что ему было тяжело говорить, как будто он и так держался слишком долго.
«Ему всё-таки больно.»
Его было так жалко, что на этом фоне она наконец перестала жалеть себя, немного успокоилась и решила всё-таки пойти спать, в надежде, что достаточно устала для того, чтобы не видеть снов.
Везде было холодно, она ещё немного полежала на диване, потом плюнула и пошла на кровать, одевшись и укрывшись одеялом без пододеяльника. Перина поглотила её и согрела, быстро отправив в прекрасный тёмный мир.
5.36.2 Ночь подозрений
Она проснулась в темноте, совершенно бодрой, как будто и не засыпала. Сознание не перезагрузилось, она как будто бы даже додумывала ту мысль, на которой уснула. Пытаясь понять, что её разбудило, она старалась не шевелиться, в надежде снова уснуть, как только поймёт. И услышала шаги министра Шена в библиотеке. Он шелестел бумагами на столе, ходил по комнате, потом шаги стихли, как обрубленные телепортом, но она знала, что это не телепорт, это "купол тишины", он не хотел её будить.
