Министр встал из-за стола, подошёл, вылил в раковину отравленное вино и воду, постоял молча рядом. Мягко положил ладонь Вере на плечо.
«Убрать или нет?»
Раньше она действовала по велению сердца, но вчера её сердце замолчало, она стала обдумывать каждый шаг. Ощущения были неприятные, но с одной стороны, не настолько, чтобы устраивать скандал, с другой стороны — позволять ему это постоянно она тоже не хотела. Решила не убирать. Больше всего на это решение повлияло то, что у неё были мокрые руки, а оставлять на его рукаве след не хотелось.
«Богиня логики, Вера, мо-ло-дец, продолжай.»
— Вы могли промолчать, — вкрадчиво сказал министр, таким самодовольным тоном, как будто она в любви призналась, а не показала, что не желает ему смерти.
«У вас же сто процентов с собой противоядие. Вы бы заметили, что выпили не то, какой смысл?»
Его ладонь на плече двинулась вниз, потом вверх, кончики пальцев тронули волосы на затылке, пустив по корням неприятное электричество. Ей хотелось расчесать это место до крови, чтобы стереть тень этого ощущения.
— Но вы не сдержались. Вы так импульсивны. Мне это нравится.
Кончики его пальцев прочертили линии по спине до пояса, обратно, опять тронули плечо, прошлись по синякам на предплечье, пробуждая слабую, но всё же боль.
— Я не готовился вчера к вам прикасаться, так что остаётся только надеяться, что расплата придёт после бала, а не во время. И мне, а не вам. Вы же не получили от этого удовольствия, я надеюсь? В нём было столько вальяжного кошачьего кайфа от всего происходящего, как будто он наслаждался каждой секундой, каждым словом.
Вере хотелось его ударить. Хотелось расплакаться, спрятаться и не выползать никогда. Было зверски обидно, что это удовольствие за её счёт, а ему, судя по всему, наплевать. В сердце поскреблась коготками боль, сама себе открыла и вошла, устроилась там с комфортом и уснула, позволяя к себе привыкнуть.
— Никогда больше так не шутите.
Он усмехнулся, чуть сжал её плечо:
— Хорошо.
«Дзынь.»
— Я постараюсь.
«Дзынь.»
Он коротко рассмеялся и шепнул:
— Не могу обещать. Мне нравятся ваши отчаянные попытки спасти мне жизнь, это так мило.
— Я больше не буду, — поморщилась Вера, он тихо рассмеялся и шепнул ей на ухо:
— Вы не можете это контролировать.
Он вернулся за стол и зазвенел вилкой, она выключила воду и стала вытирать руки.
«Сколько в нём уверенности и смелости. Неужели наконец-то поверил, что его любят? И как раз тогда, когда ситуация изменилась. Ну, пусть верит, так даже лучше.»
5.38.2 Правила поведения на балу от министра Шена
Она вернулась за стол, выпила ещё воды, посмотрела на корявый шедевр Барта, решила рискнуть и съесть кусочек. Задумалась, прокручивая в голове слова министра Шена, спросила почти спокойным равнодушным тоном:
— Вы "не готовились вчера ко мне прикасаться"?
— Угу, — он посмотрел на неё, улыбнулся, — не ожидал, что вы так страстно отреагируете.
— То есть, раньше вы в таких случаях "готовились"? — Он молчал, она подняла глаза, чтобы видеть его лицо, — как именно вы "готовились"?
Он бессовестно улыбнулся, прищурил один глаз:
— Есть способы. Не особенно надёжные, но пока работают. Пока я более надёжные не найду. Не думайте об этом, эта проблема почти решена. Давайте лучше о бале. На чём мы остановились? Яды, амулеты… Беседы. Ни с кем не говорите о религии.
Вера подняла брови, он кивнул:
— Вообще ни с кем, даже если вас будут спрашивать, лучше отмалчивайтесь, в крайнем случае отшучивайтесь, но своего мнения откровенно не высказывайте. Даже если вам будет казаться, что перед вами взрослый, образованный человек, готовый принимать существование чужого мнения, отличного от его собственного, не верьте — у людей крышу срывает от злости, когда кто-то пытается поставить под сомнение их сладкие иллюзии. О вашем боге, о чужих богах вашего мира, о наших местных богах и духах, о легендах, о храмах — ни слова, это может быть действительно опасно. На костре вас, конечно, не сожгут, это запрещено ещё со времён мастера Аскольда, но это может сильно испортить отношения с людьми, которые могут быть для вас полезны. О вашей собственной силе — тоже ни слова. По городу ходят легенды об удаче, Хидеми уже изучали специалисты, ничего не нашли, но люди верят, и статистика продаж на их стороне. К мастеру Валенту тоже подкатывались, но он наотрез отказался сотрудничать, а обмануть его не вышло, он не Хидеми. Так что вопросы будут. Ваш ответ про "сочиняют" прекрасно подойдёт. Вообще ни с кем не говорите о божественной силе, или о том, что вы что-то видите, или об удаче — ничего, уходите от темы, переводите в шутку… в общем, вы умеете. Вообще поменьше давайте информации о себе. Больше говорите о вещах, которые привезли — поднимете им стоимость, больше заработаете на аукционе. Говорите о погоде, о природе, о цветах и животных вашего мира, о науках, об искусстве. О вашей способности увеличивать силу магов — ни слова. Доку я уже рот закрыл, он немного пришёл в себя и сам понял, что перегибает, даже начал сомневаться, сам ли он вытащил сына, или это сделали вы, или приглашённые маги.
Он помолчал, задумавшись, улыбнулся и посмотрел на Веру:
— Док вчера ходил в храм Люциуса, это бог естественных наук, помните, его жрец вас звал к себе "без сопровождающих"? Док ходил к нему, отнёс денег и принёс жертву. Втихаря пошёл, ночью, замаскированным. Не говорите с ним об этом, пусть думает, что никто не знает. Всё равно это не надолго, в культе Люциуса скоро пост, Док не любит посты, как только он начнётся, Док резко станет либо неверующим, либо верующим в какой-нибудь другой культ. Но, наверное, не в ваш. А если и в ваш, то до ближайшего воскресенья раздумий.
— Не осилила душа груза осознания? — иронично усмехнулась Вера, министр кивнул с такой же косой усмешкой, помолчал и кивнул ещё раз:
— Сложную религию вы придумали, этот десятый грех ещё доставит вам проблем.
Она качнула головой:
— Он отсеивает лишних. Если человека это отталкивает, то этот человек мне не нужен, он не дорос.
Министр неоднозначно двинул бровями, но промолчал, опять взял вилку. Посидел молча, положил и посмотрел на Веру, сразу же опустил глаза, тихо сказал:
— Знаете… — попытался тронуть кончиками пальцев её ладонь, но она её убрала.
Его рука замерла в воздухе, молчание провисело пару секунд, потом он невесело усмехнулся и опять взял вилку:
— Правильно.
«Дзынь.»
— Всегда так делайте.
«Дзынь.»
— Это, кстати, следующий пункт правил — никому не позволяйте к себе прикасаться. В Карне правила чуть проще, чем в империи, смотреть на женщину можно, если не очень долго, не очень пристально, и если это не чужая женщина рядом со своим мужчиной, но прикасаться нельзя. Можно подать руку, когда есть опасность, что она потеряет равновесие, но потом сразу убрать. Можно прикасаться к рукам и талии во время танца, но в другое время — нельзя. Оставаться наедине тоже нежелательно, исключение — во время танца. Вы умеете заполнять бальную книжку?
