«Богачи. Министр говорил, здесь каретами выпендриваются.»
Дорога до рынка заняла совсем мало времени, или ей так показалось из-за того, что мысли продолжали вертеться вокруг той отвратительной сцены, но ничего хорошего или обнадёживающего в ней не находилось ни со второго взгляда, ни с десятого — всё было безнадёжно прозрачно и ясно.
«Кому бы задать свои вопросы об отношениях? Ну конечно же, проститутке — она точно разбирается!»
Она даже не злилась, ей было просто дико обидно, и досадно, что потратила столько сил на этого человека. Он сам вообще как будто стёрся из памяти, она даже лица его толком не могла представить, вспоминались размытые фрагменты, неуверенные жесты, напряжённая шея, побелевшие пальцы.
«Как в аниме, когда человек прячет глаза, они исчезают, и на лице вообще нет черт, как будто их стёрли.»
Лавка мастера Валента встретила её запахом хвойной древесины, весёлым и новогодним, Вера была рада ощутить такой сильный запах.
«Надеюсь, он сотрёт из памяти духи ги-син.»
Напрасно — её память окатило этим запахом, они держались в голове так, как будто поселились там навечно.
«Интересно, не эти ли духи так ненавидит Эйнис, что Барт заколдовал на этот запах её косметику? Я бы не удивилась.»У стойки толпилась очередь, молодая девушка и парень работали вдвоём, бойко показывая клиентам товар. Когда подошла очередь Веры, ей улыбнулась девушка:
— Добрый день, что вам показать?
— Я хочу поговорить с мастером Валентом.
— Он занят, ему что-нибудь передать?
— Передайте привет, — печально улыбнулась Вера и развернулась уходить, девушка спросила:
— От кого?
— От госпожи Вероники.
К ней развернулся весь магазин. Стихли все разговоры, руки замерли на середине жеста, как будто людей выключили. Вера смущённо улыбнулась публике, кивнула на прощание девушке и вышла из магазина.
На улице её никто не узнавал, она шла вдоль ряда, рассеянно рассматривая товары, ей ничего не хотелось. У поворота в цыньянский квартал она засмотрелась на вывеску мага Чен Ю Ми, подумала, и решила зайти.
Внутри была небольшая очередь, она стала в конец и дождалась, пока знакомый маг не обратит на неё внимание, поздоровалась и сказала:
— Я пару дней назад обещала зайти за сдачей, — маг прищурился, напряжённо всматриваясь в её лицо, узнал, но быстренько сделал вид, что не узнал, Вера добавила: — Телепортация, сто золотых. Я дала кошелёк и сказала, что за сдачей зайду попозже.
— Ни видель, — специально изображая акцент, затряс головой маг, — ни помнить, неть. Расьписька, можеть быть?
— Не было времени "распиську" писать, — понимающе усмехнулась Вера. — Ну кошелёк хотя бы верните, он мне нравился.
— Ни находить кошелька, — опять затряс головой маг, — неть, ни видель совсем.
— Ну "ни видель", так "ни видель", — пожала плечами Вера, — до свиданья.
Маг закивал, задавливая довольную крысиную улыбочку, Вера покачала головой и вышла. У входа её ждал Мартин, недовольный и мрачный, тихо сказал:
— Не делайте так больше.
— Хорошо.
— Всё в порядке?
— Ага.
— Не заходите в лавки не по плану, пожалуйста, не усложняйте нам работу.
— Хорошо, — она обошла его и пошла дальше, равнодушно рассматривая лавки и закусочные. Навстречу шла процессия из ярко одетой благородной девушки и десятка служанок с корзинами и коробками, Вера смотрела на них как на уличный театр, это было настолько дико и неправильно, что это не получалось воспринимать как настоящее — шёлк и мех, яркий макияж, трёхэтажная причёска и гора украшений, высокомерная рожица "вы все — пыль под моими ногами"… а следом служанки в бело-сером, сгорбленные от веса покупок, прячущие глаза.
«Они же одинаковые, они все люди, они все женщины… почему у них такая разная жизнь?»
Девушка заметила, что Вера на них смотрит, задрала нос ещё выше и демонстративно поправила толстенный браслет, Вера отвела глаза и стала рассматривать товары на прилавках. Процессия браслетоносной сменила курс.
Вера не сразу поняла, что происходит, но когда все торговцы и покупатели стали украдкой следить за действом, ей тоже пришлось обратить внимание — богатая девушка, которая раньше шла по правой стороне широкой улицы, резко оторвалась от рассматривания товаров и повела свой караван по самому центру улицы. Вера, совершенно случайно, шла именно там. На самом деле, она просто не собиралась ничего покупать, поэтому шла подальше от толп у прилавков, но теперь это внезапно стало принципиальным вопросом.
До лобового столкновения оставалось метра три, когда цыньянка остановилась, задрала нос выше лба и визгливо потребовала:
— Склони голову, плебейка!
Вера продолжала идти с той же прогулочной скоростью, щупая в кармане ключи и ощущая, как где-то внутри папин прокурор с предвкушающей улыбочкой наматывает цепь на кулак.
«Господи, дай мне повод, как же я хочу крови.»
Служанки стали потихоньку пятиться назад и в стороны, цыньянка немного побледнела, но нашла в себе силы взвизгнуть:
— Склонись! Ты знаешь, кто я?!
Вера подошла к ней вплотную, оказавшись выше на полголовы, заглянула в глаза и тихо рыкнула тем тоном, который использовала только для дрессировки собак и нерадивых подчинённых:
— Мне плевать, кто ты. Я святая, пошла вон с моей дороги.
Цыньянка приоткрыла рот и вытаращилась как рак, но осталась стоять на месте, то ли в ступоре, то ли всё ещё думая, что Вера ей уступит. Вера не шевелилась вообще, с некоторых пор в ней открылась такая бездна спокойствия и статичности, что она могла бы легко простоять весь день, просто глядя несчастной в глаза и излучая жажду её крови.
— Госпожа! — испуганный мужской голос, Вера не отреагировала, цыньянка повернулась к невысокому мужчине, одетому в цветное, хотя и не в шёлковое. Он непрестанно кланялся и задыхался, тараторя: — Госпожа, простите, госпожа… Нам пора, простите, извините, — он схватил цыньянку под локоть и почти силой утащил куда-то в сторону, на ходу кланяясь Вере и громко извиняясь перед ней и перед всей улицей. Вера молча пошла дальше с той же прогулочной скоростью, отстранённо пытаясь понять, ей жаль или всё равно. Не поняла. Самокопание настолько её увлекло, что она прошла мимо лавки госпожи Виари, а когда поняла это, то постеснялась посреди дороги разворачиваться кругом, и решила сделать крюк, обойдя квартал. Цыньянские лавки и закусочные были так похожи друг на друга, что она не сразу поняла, что свернула на ту улицу, где раньше был «Большой красный Ухан», до того, как его перенесли на другую сторону дома. Эти воспоминания оказались внезапно приятными, она думала о том, что тогда злилась на людей и обвиняла их в предвзятости, а сейчас вспоминала ладошку Дэми в своей руке, и на душе становилось теплее.
