— А его родня как тебя приняла?
— Поначалу хорошо. Да у них там проще с этим. Он меня прямо с бала телепортом забрал, без свадьбы, благословения родителей, без контракта, потом это оформлял, уже постфактум. Сразу к матушке меня подвел, сказал… Поверь, на ридийском это нормально звучит, они там постоянно так разговаривают, — она подняла руки, как будто открещиваясь от ридийского безумия, Вера улыбнулась. — На карнском это довольно… пафосно и высокопарно. И странно. Но у них все так говорят, и я так у них говорю, меня заставляют. Сказал, в общем: "Мама, я встретил вот ее, и понял, что всю жизнь жил без сердца, и наконец нашел его, и теперь не хочу расставаться с ним ни на минуту". Она мне сказала: "Сердце моего сына — мое сердце, теперь у меня есть дочь", и все, мы больше ничего не объясняли, нас ни единая душа не спросила, какого черта мы делали на кровати Георга 13го, ко мне относились так, как будто я только что родилась, ничего местного не знаю, но мне как новенькой простительно, меня учили. Там хорошо. Жарко, влажно, шумно, странные обычаи, странная еда, но привыкнуть можно.
Она стала собирать косметику, задумалась и улыбнулась Вере через зеркало:
— Вернемся — я тебя с братом познакомлю, он тебя как увидел, так до сих пор из транса не вышел, бедняга. Ну, у них в Ридии так говорится, что это брат, на самом деле, он мужа брат, троюродный, но он меня зовет сестрой, и я его мать зову матушкой, там так принято. Пол-Ридии матушек у меня теперь. Ты все? Идем.
Вера кивнула и вышла за ней.
Они в молчании прошли несколько коридоров, Дженис указала на примыкающий, мимо которого они проходили:
— Вот тут если свернуть в галерею, подняться по лестнице, потом налево, в конце коридора будут групповые портреты, там есть картина, написанная на банкете в честь подписания договора о присоединении Четырех Провинций, там Георг 15й, несколько генералов, император Ву и императрица Ю в том гребне, который сейчас на тебе.
— Надо будет сходить. Ты так хорошо знаешь дворец?
— Я здесь жила, — вздохнула Дженис, — моя мать была племянницей старой королевы, Георга 15го называла дядей, и я его называла дядей, — она задумалась, улыбнулась и вздохнула с печальным восхищением: — Какой был король! Я в него влюблена была в детстве, железный мужик, он словом горы двигал, при этом обаятельный, как сам дьявол, женщины его обожали. Я все думала, что вот вырастут его сыновья, я себе одного загребу. А он родил сначала Шеннона, потом вообще Георга, так обидно было.
Вера рассмеялась, Дженис показала язык:
— Не смешно. Я долго к Шеннону присматривалась, но что-то не зашел он мне, вообще никак, пришлось отказаться от этой идеи. Говорят, на детях гениев природа отдыхает. Может, внуки будут похожи. Надо будет их познакомить, да?
Вера с круглыми глазами повернулась к Дженис, усердно строящей невинные глазки, пораженно выдохнула:
— Ты вот о чем сейчас думаешь?
— Я просто мыслю стратегически, — улыбнулась в сто зубов Дженис, — навожу, так сказать, мосты. Заранее. А то, мало ли. Георг, судя по всему, мир наследником не осчастливит уже.
— Почему ты так думаешь?
— По-моему он… — она осмотрелась и изобразила согнутый палец, беззвучно шепнула: — Не может. Если бы мог, уже бы сделал. На них так давят, что я бы на месте королевы его уже по башке огрела, связала и использовала по назначению. Я не верю, что она не пробовала. Правду, наверное, говорят о "сделанных" мальчиках, неполноценные они. Посадят в итоге на трон детей принцессы Вильмис де'Руэль, она сейчас самая родовитая племенная кобыла в Карне, старшая дочь старшей дочери Георга 15го, выйдет замуж — стопроцентно будет жить во дворце, уже все об этом говорят, и замуж она почти вышла, так что… Мейрис, наверное, ужасно себя чувствует. Как будто при живой жене любовницу в дом привести и всячески ублажать. А Вильмис еще и ведет себя, как будто королева здесь она. И ей все прощают, потому что не хотят ссориться с будущей матерью короля.
Вера прищурилась:
— Это та толстая, в розовом?
— Она, да. Сучка. Мнит о себе… А сама тупая как пробка, и не лечится. Конечно, зачем ей мозги, она и раньше была самой завидной невестой Карна, а теперь вообще почти королева, потому что все поняли, что Георг безнадежен, особенно после того, как сюда сегодня Шеннон приперся через парадный вход, а Георг ему не пикнул в ответ. Тряпка. Всегда был тряпкой, но это как-то старались скрывать, а теперь даже скрывать перестали, значит — все, на него забили, он не жилец. За Вильмис ухаживает сын графа де'Боннея, она вроде бы тоже не против, но там родители пока не договорились, они еще в прошлом году хотели пожениться, но пока что-то тянут. Если в этом году поженятся, Георгу точно через год-два устроят "несчастный случай на охоте". И будет править либо Мейрис при сыне Вильмис, если Рубен с подвывалами выстоит, либо Вильмис при своем сыне, под патронатом графа де’Боннея, если он с друзьями свалит Рубена и сошлет его дочь. Будет бойня, короче, при любом раскладе… Ой, смотри, — она остановилась и сделала шаг назад, чтобы видеть зал, мимо которого они проходили, игриво шепнула, указывая на жарко спорящих внутри принцессу в розовом и какого-то парня: — А голубки, похоже, ссорятся.
Парень поймал Верин взгляд и с удовольствием осмотрел ее от прически до декольте и обратно. Дама в розовом заметила, что на них смотрят, злобно уставилась на Дженис, Дженис с издевательской улыбочкой помахала ей ручкой, повернулась к Вере и нежно взяла под руку:
— Пойдем со своими помурлычем, пусть побесится. Сука, как я ее ненавижу. Она когда-то в пансионе меня во сне обстригла, там общие спальни, ненавижу пансионы.
Вера погладила ее по руке, смерила медленным взглядом роскошные рыжие волосы, вздохнула:
— Ну, я могу понять, почему она это сделала.
Дженис просияла, но сразу застеснялась, Вера спросила:
— Как ты добилась такого цвета?
— Секрет, — игриво мурлыкнула Дженис, рассмеялась и сказала нормально: — У тебя такой не получится, для этого нужно родиться блондинкой. В Ридии светлые волосы считаются некрасивыми, там все от природы черные, и красятся либо в рыжий, либо в красный, либо в темно-фиолетовый. Звучит дико, но выглядит хорошо, поверь, у них такой типаж, что им идет. Мне не пойдет, не смотри на меня. — Они обе рассмеялись, сворачивая в последний коридор перед игровым залом, там стояли принц Халед и министр Шен, которых при их появлении резко отпустило напряжение, это было заметно по их лицам и позам, так очевидно, что дамы рассмеялись, просто переглянувшись. Подошли ближе, Халед протянул руку к жене, она отпустила Веру и подошла к нему, он посмотрел на министра, на Веру, шутливо сказал:
— Никогда не перестану удивляться тому, сколько времени дамы способны провести в ванной.
Министр так безнадежно горько рассмеялся, что Халед сочувственно положил ладонь ему на плечо и заглянул в глаза:
— Больная тема, друг мой?
— Три сорок пять, — сквозь смех шмыгнул носом министр, — три часа и сорок пять минут, на данный момент это рекорд. Так что сейчас — это еще быстро.
