— Вы были призваны для инженерных работ, ваша память должна…
— Никому! Ничего! Не должна моя память! — Вера злобно швырнула на пол блокнот и отобрала у министра перчатку, стала надевать дрожащими пальцами. — Я не инженер! Я не агент, мать ее, разведки! Я воплощенная мечта долбанутого извращенца, который хотел пафосно сдохнуть от руки женщины, я вижу, у цыньянцев это модно.
Он молчал и смотрел на нее с откровенно читающимся в глазах желанием ударить, она об этом почти мечтала, чтобы он дал ей повод все-таки возненавидеть его и свалить в другую страну, в любую. Надела перчатку и показала министру:
— Довольны? Все, я выполнила свою миссию в этом мире? Могу спать спокойно? Можете расслабиться, я вам обещаю, если меня опять похитят, буду подыхать в перчатках, бесславно, зато офигеть как прилично.
Он молчал, она наклонилась за блокнотом, открыла страницу с шифровкой — там не хватало процентов тридцать символов, стало так дико обидно, что по лицу опять покатились слезы, она посмотрела на министра, сказала гораздо тише:
— Вы думаете, что что-то важное может происходить только в вашей голове, а все остальные люди в мире — просто декорации, которые можно в любой момент подвинуть.
— Я так не думаю, — тихо прошипел он.
— А, не все люди? Только я? Ну тогда ладно, это все меняет.
— Чего вы хотите?
— Чтобы вы имели уважение к чужим тараканам в голове, они такие же свободные животные, как ваши!
— Хорошо. Все?
— Все, — с сарказмом кивнула Вера, — можем пойти выпить чаю и миленько обсудить мое очередное похищение у вас из-под носа.
Он опять на секунду сжал зубы, напрягая желваки на скулах, протянул Вере кольцо и мрачно сказал:
— Обсудим. Скажите главное — кто вас телепортировал?
— Он сам.
— Он не маг.
— Ну нихрена себе, какие новости! — всплеснула руками Вера, — это же самый первый случай на моей памяти, когда не-маг берет, и телепортируется.
«Дзынь.»
Она надела кольцо, министр протянул ей платок, безнадежно прошипел:
— Я бы лучший нож отдал за возможность узнать, как он телепортировался без мага. Вы видели хоть что-нибудь, хоть какие-то зацепки?
Вера вытерла лицо, усмехнулась и кивнула министру:
— Кое-что. И не только видела.
Повисла такая тишина, как будто все дышать перестали, министр жадно смотрел на Веру, она улыбнулась ядовитой улыбкой кобры, у которой яда только на один укус, но она уже точно решила, кому его подарит. Медленно выровнялась, выпячивая грудь и вдыхая поглубже, начала еще медленнее погружать пальцы в декольте, глядя министру в глаза, он выдержал пару секунд, и опустил взгляд к ее пальцам. Она достала золотой шарик и показала, он потянулся за ним, она резко убрала руку и покачала указательным пальцем с ехидной улыбочкой:
— Не так быстро, плата вперед.
Он нахмурился с легким раздражением, она протянула пустую ладонь и кивнула на его талию:
— Нож, господин министр, будьте добры.
Он нахмурился с легким раздражением, она протянула пустую ладонь и кивнула на его талию:
— Нож, господин министр, будьте добры.
За спиной фыркнули и рассмеялись несколько парней, кто-то зашикал на них, стало тихо. Министр с досадой улыбнулся и шепнул:
— Хватит страдать ерундой, это важно.
— Так и не страдайте ерундой, платите и идите заниматься своими важными делами.
Он поморщился и посмотрел на нее с укоризной, как на глупого ребенка, заставляющего родителя краснеть. Вера перестала улыбаться и сказала почти грубо:
— Вы это сами сказали, вас никто за язык не тянул. Вы хотели амулет — вуаля, мечты сбываются! А вы оказываетесь к этому почему-то не готовы. В чем проблема? Не хотите платить — я себе оставлю. Он мне нравится, — она с издевательским умилением посмотрела на амулет, увидела, что он разъемный, и провернула нижнюю часть, на секунду проваливаясь во дворец Кан, и тут же возникая у окна рядом с министром. Увидела его охреневший взгляд и улыбнулась широкой психованной улыбкой: — Ух нифига себе, как круто! Работает. Аж руки чешутся показать его милашке Андерсу. Я найду, в общем, куда его пристроить. Не парьтесь по поводу ножа. Я пойду.
— Вера.
— Что? — она сделала невинные глаза, он достал нож и стал вертеть в руках. С неуверенной миленькой улыбкой заглянул Вере в глаза, сказал:
— Давайте я куплю вам любой нож, какой захотите?
— Я хочу тот, который вы обещали, ваш лучший нож, это ваши слова.
— Вера… ножи парные. Отдать один — это ходить с пустыми ножнами.
— Ваша проблема. Вы это сказали — отвечайте за свои слова.
— Это было сказано в порыве, как фигура речи.
Она перестала улыбаться, развернулась к окну и щелкнула задвижкой, он поймал ее за руку:
— Вера, хватит.
Она посмотрела ему в глаза и тихо сказала:
— В гробу я видала ваши порывы, ваши фигуры речи, и все ваши гребаные слова. Как я могу доверять свою жизнь человеку, чье слово даже ножа не стоит? Наслаждайтесь, — разжала руку, дав шарику упасть и скатиться по юбке на пол, освободила руку и пошла к выходу. Он поймал ее за локоть и протянул нож, с таким зверским лицом, как будто мечтает о ее медленной и мучительной смерти. Она пожала плечами и взяла, сделала движение уйти, но остановилась и обернулась, спросила: — Кайрис здесь?
— Нет.
— Как появится, пришлите ко мне, — развернулась и пошла. В спину донеслось ироничное:
— Так точно, госпожа Вероника.
Она подняла руку и помахала его ножом, не оборачиваясь, как до этого красавчик из империи.
6.38.33 Знакомство с северцами
Она понятия не имела, куда идет, даже вид из окна не спасал, сплошные деревья. И понятия не имела, куда девать нож, не ходить же с ним в руках, а на бедре не было для него ножен. Злость понемногу отпускала, кто-то умный внутри педантично перечислял ее косяки, списком, сначала по степени глупости принятых решений, потом хронологически, начиная с того момента, когда она пошла к Дженис, сказав министру за ней не идти, и заканчивая моментом, когда отдавала министру распоряжение, как будто она на работе, а не на балу.
«Он меня довел, сам виноват.»
«Дзынь.»
Она понимала, что надо было действовать по-другому, и говорить по-другому, и вообще изначально вести себя умнее, но, как обычно — идеальная стратегия вырисовывается тогда, когда уже все известно, а когда стоишь перед свалившимся на голову шоком…
«Может быть, он тоже вцепился в эту проклятую перчатку просто от нервов, чтобы делать хоть что-нибудь, а не стоять столбом. Для него это очередной прокол, большой стресс.»
